– С тобой все в порядке? – спросил он.
– Проход очень узкий, – натянуто произнесла девушка.
– Мы уже почти пришли, – отозвался молодой человек.
Венеция не ответила. Она была слишком занята тем, чтобы удержать юбки и неуклюжий турнюр, мешавший ей бежать.
Тоннель несколько раз поворачивал. И как раз в тот момент, когда девушка уже была готова закричать от безысходности, они уперлись в глухую каменную стену.
– Господи! – прошептала Венеция, резко остановившись. – Боюсь, проделать обратный путь по этому тоннелю я уже не смогу.
– Возвращаться не придется, – сказал Гейбриел. – Мы пришли.
С этими словами молодой человек взялся за спрятанную в стене тяжелую железную петлю и с силой потянул вниз. Часть стены отъехала в сторону.
В тоннель ворвался прохладный ночной воздух. Венеция сделала глубокий вдох и выдохнула с облегчением.
Гейбриел вышел на улицу, держа пистолет наготове.
– Уиллард? – негромко позвал он.
– Я здесь, сэр.
Из темноты выдвинулась грузная фигура.
Венеция узнала кучера, который встретил ее на станции и привез в Аркейн-Хаус. За последние несколько дней она видела его всего пару раз.
– Отлично, – сказал Гейбриел. – У тебя есть пистолет?
– Да, сэр.
– Миссис Уиллард в безопасности?
– Она в карете, сэр. Скэнтон и Доббс ждут вас у входа в большой склеп, как вы изволили распорядиться.
– Отвезите мисс Милтон и миссис Уиллард в деревню, а потом посадите мисс Милтон на утренний поезд.
– Да, сэр.
Повернувшись к Венеции, Гейбриел понизил голос:
– До свидания, моя милая. Когда все закончится, я разыщу тебя. И помни, что ты сказала мне сегодня ночью, лежа в моих объятиях. Ты моя!
Она не верила своим ушам. Он намеревался встретиться с ней еще раз? Пораженная до глубины души, она открыла было рот, чтобы поинтересоваться, где и когда они встретятся, но Гейбриел не дал ей договорить, крепко прильнув к ее губам. Это был поцелуй человека, стремящегося скрепить данное слово чем-то существенным.
Она не успела даже опомниться. Он резко отвернулся и бросился к темному входу в тоннель.
Венеция с трудом пришла в себя. Весь мир вокруг превратился в негатив. Она поймала последний отблеск мощной темной ауры Гейбриела, а затем он окончательно скрылся из виду.
В следующее мгновение каменная стена встала на свое место, и девушка осталась наедине с Уиллардом.
– Следуйте за мной, мисс Милтон, – проговорил кучер.
Она бросила взгляд на массивную каменную стену.
– С ним все будет в порядке?
– Мистер Джонс сумеет позаботиться о себе.
– Наверное вам следовало бы пойти вместе с ним?
– Мистер Джонс не любит, когда слуги не выполняют его распоряжений, мисс Милтон. Я проработал на этого человека много лет и знаю, что плохого он не посоветует. Пойдемте. Нам предстоит долгий путь в деревню.
Венеция неохотно позволила подсадить себя в блестящую карету. Экономка была уже там. Когда мисс Милтон села напротив, та не проронила ни слова.
Уиллард захлопнул дверцу и взобрался на козлы. Под его весом карета зашаталась, затем послышался удар хлыста. Лошади тронулись с места, и Венеция невольно вжалась в мягкое сиденье. Отодвинув шторку, она долго смотрела на каменную стену, за которой исчез Гейбриел. Потом все исчезло из виду.
Через некоторое время она поняла, что на ней до сих пор надет сюртук Гейбриела. Она поплотнее укуталась в мягкую ткань, до сих пор хранившую едва уловимый запах хозяина.
«Как все не вовремя», – думал Гейбриел.
Пробираясь по старинному тоннелю, он ощущал, что в нем закипают разом гнев и холодное предчувствие охоты. Вечер развивался как нельзя более благоприятно. Ему невероятно понравилось то, что случилось в библиотеке, пусть дело и не обошлось без сюрпризов. Будь на земле хоть немного справедливости, он бы сейчас поднимался вместе с Венецией Милтон в уютную спальню.
Ему жаль была расставаться с девушкой, но в данной ситуации он не мог поступить иначе. Он не знал, что понадобилось в его доме двум незнакомцам и насколько далеко могут зайти события. Тот факт, что они знали местоположение Аркейн-Хауса и действовали весьма уверенно, сам по себе не сулил ничего хорошего.
Молодой человек добрался до потайной лестницы и начал медленно подниматься. Наверху он остановился и прислушался. Все его чувства обострились. В таком возбужденном состоянии он мог обнаружить свою добычу и предсказать ее возможные действия, подобно настоящему хищнику.
Гейбриела беспокоила мысль, что он не сразу почувствовал приближение незнакомцев. Он думал о том, как и когда открыть Венеции правду об их положении. Теперь его очень смущало то, что она первая обнаружила присутствие посторонних. В тот момент его мысли и внимание явно были направлены на что-то другое.
«Удивительно, как ей удалось вообще разглядеть двух людей в густых зарослях, окружавших Аркейн-Хаус? Надо будет при встрече расспросить ее об этом».
Психическая сторона его натуры могла, без сомнений, быть полезной сегодня вечером, что бы ни произошло. Но, к сожалению, Гейбриел не мог совладать с опьяняющей жаждой охоты и преследования, охватывавшей его каждый раз, когда на передний план выходило его второе «я». Вот и сейчас при мысли о противнике кровь в его жилах бурлила.
Отец Гейбриела был твердо уверен, что такого рода проявления второй натуры были присущи только более развитым образчикам человеческой породы, но сын втайне боялся, что дела обстоят с точностью до наоборот. Гейбриел думал, что попросту страдает психическими отклонениями.
Находясь в таком состоянии, он страшно переживал, что под дорогой одеждой, великолепным образованием и изящными светскими манерами скрывается полная противоположность современному джентльмену – примитивное существо, обуреваемое животными инстинктами.
Если теория господина Дарвина верна, то на какой ступени эволюции застрял он, Гейбриел Джонс?
Он отослал Венецию по двум причинам. Во-первых, он хотел, чтобы она и миссис Уиллард, единственная женщина и Аркейн-Хаусе, были в безопасности. Во-вторых, он не мог допустить, чтобы Венеция увидела его в гневе. Вряд ли подобное зрелище способно произвести благоприятное впечатление на будущую жену.
Бат, неделю спустя
Мистер Джонс погиб. Венеция с ужасом взирала на крошечную заметку в газете. Внутри у нее как будто все перевернулось.
Это невозможно! Такого просто не может быть.
Ее тетушка, Беатрис Сойер, шестнадцатилетняя сестра Амелия и девятилетний брат Эдвард, разом взглянули на нее.
Венеция чуть было не пропустила маленькую статейку, опубликованную рядом с новостями судоходства.
