– Возьми, на море может быть холодно.
Женевьева поблагодарила ее и положила шаль в свой сверток, в котором и находился-то всего один комплект одежды с завернутыми в него часами, выкупленными из ломбарда. Отец молча протянул полотняный мешочек. В нем лежали нож, вилка и ложка.
– Осторожней с индейцами, – предупредил брат Том. – В доках о них рассказывают всякие страшные истории.
– Я семнадцать лет прожила в лондонских трущобах, так что мне нечего бояться бедняков и дикарей, – усмехнулась Женевьева.
В это время дверь распахнулась, и в таверну вошел Пиггот. Женевьева спокойно попрощалась со своими родными, совершенно не чувствуя горечи расставания. В их семье все были чужими друг другу: жили рядом и в то же время – каждый сам по себе. Женевьева понимала, что истинная близость – это нечто большее, чем просто кровные узы. Она должна быть основана на любви. Но Элиоты не знали, что это такое.
Женевьева впервые в жизни покидала Лондон, с его шумом и теснотой. И сейчас она спокойно сидела рядом с Пигготом в наемном экипаже, провожая восхищенным взглядом поля, аккуратные сельские домики, неторопливо идущих по своим делам загорелых людей. Деревня казалась ей другим миром: все вокруг было мягкое и зеленое, благоговейно спокойное. Даже неба такой голубизны Женевьева никогда не видела за всю жизнь.
Наконец приехали в Саутгемптон. Крошечный порт был окутан пеленой весеннего тумана. Он обволакивал реку Тест и Западную бухту, в которой пришвартовался парусник «Благословение».
Женевьева уселась на пустую деревянную бочку и с интересом осмотрелась вокруг. В порту кипела работа: на баржи и лодки грузили видавшие виды корзины, мешки и тюки. Великолепное зрелище представляли собой отплывающие корабли, с гордо наполненными ветром парусами. Они величественно скрывались за горизонтом, устремляясь к неизвестным берегам. Теперь, когда участь Женевьевы была решена, ей тоже очень хотелось как можно скорее двинуться в путь.
Пиггот без особых церемоний отвел девушку в Западную бухту. «Благословение» стояло уже готовое к отплытию. На фоне неба четко вырисовывался стройный корпус корабля. Внимание Женевьевы привлекла небольшая группа женщин, которая как раз поднималась на борт. Это была странная компания. Пиггот объяснил, что женщины направляются в Вирджинию, чтобы найти работу в качестве прислуги или, если очень повезет, выйти замуж.
Женевьева с любопытством и жалостью посмотрела на своих попутчиц. Она заметила среди них очень некрасивую, похожую на мышку, девушку, которая с подобострастным видом стояла перед стройной молодой женщиной с ярко накрашенными губами и неестественно желтыми волосами. Женщины постарше, возможно, вдовы, нервно сжимали перила. Весь их облик выражал тревогу и страх перед неизвестностью. Женевьева порадовалась про себя, что ей, по крайней мере, не грозит унизительная работа в качестве прислуги.
Она поднялась по деревянным сходням и оказалась на палубе. Здесь деловито сновали взад-вперед босоногие матросы в широких бриджах и кожаных куртках, взбираясь на мачты и готовясь поднять паруса.
– Подожди немного, – сказал Пиггот. – Скоро тебя отведут в каюту вместе с другими женщинами.
Женевьева молча кивнула и облокотилась на перила. Мягкий соленый ветер принялся играть ее кудрями, лаская лицо и плечи. Девушка крепче прижала к себе узелок и улыбнулась.
Неожиданно она уловила краем глаза какое-то движение и повернулась к трапу: на палубу поднимались Пруденс и Рурк.
Действительно, это была Пруденс, но не та усталая гувернантка, которую знала Женевьева. Молодая женщина прекрасно выглядела. В каждом движении Пруденс сквозила невиданная ранее уверенность. Правда, она по-прежнему была бледна, но уже не болезненной бледностью.
Женевьева медленно перевела взгляд на Рурка Эдера, такого красивого и сильного. Молодой человек держался несколько напряженно, но спокойно, внимательно наблюдая за всем происходящим вокруг. Вот он наклонился и что-то сказал Пруденс. Та кивнула, и Рурк направился на корму, где были сложены меловые плиты. На корабле они служили балластом, а в колониях их потом перерабатывали в штукатурку. Как только Рурк отошел, Женевьева направилась к подруге, перепрыгивая через канаты и деревянные решетки.
– Здравствуй, Пру!
– Женевьева! – Пруденс обняла ее и радостно воскликнула: – Это чудо, что мы обе едем в Вирджинию, не правда ли? К тому же, мистер Пиггот утверждает, что мы с тобой будем почти соседями. Владения твоего Корнелиуса Калпепера находятся рядом с Дэнсез Медоу, в графстве Олбимарл.
Женевьева не могла сдержать улыбку:
– Да, это так, если только можно назвать чудом то, что меня проиграли в карты.
Лицо Пруденс потемнело:
– Рурк сказал мне об этом. Поверь, он очень переживает, Женевьева.
– Ничего. Конечно, мне совсем не понравилось, как это произошло, но теперь, когда все свершилось, я готова к приключениям, – Женевьева искоса посмотрела на подругу. – Ты не сердишься на меня за то, что я все выложила тогда, у Бримсби?
– Нет, Женевьева. Одному Богу известно, что было бы со мной, не расскажи ты об этом.
Девушка тяжело вздохнула:
– И все-таки, извини меня. Теперь-то я понимаю, что не нужно вмешиваться в чужие дела.
Пруденс улыбнулась.
– Ничего. Мы ведь все равно самые близкие подруги, не так ли? Я думаю, это перст судьбы, что мы оказались на одном корабле. Рурк обещал, что мы сможем часто видеться с тобой.
Женевьеве не понравилось, как подруга пропела имя своего мужа, но она действительно была рада вновь видеть улыбку на ее лице.
– Ты действительно не обижаешься?
– Нет, – Пруденс дотронулась до маленького золотого креста на тонкой цепочке, висевшего у нее на груди. – Конечно, мне не просто выбросить из головы Эдмунда и все, что с ним связано, но со временем, я думаю, забуду это.
Секунду поколебавшись, Женевьева все-таки спросила:
– А как Рурк Эдер? Как тебе с ним?
– Я знаю, ты не любишь его, но не осуждай Рурка так сильно. Он лишь предложил то, что по его мнению, было бы хорошо для тебя, – в глазах Пруденс мелькнула усмешка. – Разве не так же ты поступила у Бримсби?
Женевьева согласно кивнула, обезоруженная ее доводами:
– Но Рурк кажется таким грубияном.
– Он очень добр, – мягко возразила Пруденс и коснулась рукой талии. – Надеюсь, Рурк будет замечательным отцом.
Женевьева внимательно посмотрела на подругу.
– Так ему обо всем известно? – почему-то она не могла поверить, что Рурк будет любить чужого ребенка.
– Конечно, нет, – быстро ответила Пруденс. – Сейчас я ему ничего не скажу. Может, потом, спустя несколько недель после свадьбы…
