— Конечно же, я отдам вам ваш дом, — сказал Феррингтон.
Удивлению Кэролайн не было предела. Она просто не могла поверить в то, что он так легко согласился выполнить ее просьбу. Когда же наконец она это поняла, то едва не засмеялась от радости. Она смогла вернуть себе свой дом! Они с Минервой не будут зависеть от родственников. Она была так счастлива, что готова была пуститься в пляс…
— Я отдам вам ваш дом, если вы согласитесь поужинать со мной, — уточнил Феррингтон.
Радость Кэролайн моментально улетучилась.
— Что, простите? — спросила она.
— Вам не стоит так волноваться, — сказал он, подойдя к ней. Несмотря на то что Кэролайн была довольно высокой, ей все-таки пришлось поднять голову, чтобы посмотреть ему в лицо. — Прошу вас, улыбнитесь еще раз. Вы так прекрасны, когда улыбаетесь.
Услышав его слова, Кэролайн испугалась. Улыбка моментально исчезла с ее лица.
— Нет, прошу вас, не бойтесь. Я не хотел вас напугать, — произнес Феррингтон. Его голос оказывал на нее почти гипнотическое воздействие. — Вы, наверное, не привыкли к комплиментам?
«О нет, сэр, вы ошибаетесь», — подумала Кэролайн. Она едва не расхохоталась, но усилием воли заставила себя успокоиться. Его предложение, конечно, очень заманчиво, но абсолютно неприемлемо. Покачав головой, она с тревогой посмотрела на дверь и сказала:
— Прошу прощения, но я не могу остаться. Это будет не очень…
Он прервал ее, подняв руку.
— Нет, позвольте еще раз высказать свою просьбу. — Он отошел от нее на два шага. Кэролайн с удивлением обнаружила, что ей намного легче дышится, когда между ними есть небольшое пространство. Феррингтон расправил плечи и откашлялся. Сейчас он был похож на актера, который готовится произнести свой монолог. — Леди Пирсон, так случилось, что сегодня вечером мне придется ужинать в одиночестве, — произнес он со скучающе-высокомерным видом. — Не окажете ли вы мне честь, согласившись поужинать со мной? — спросил он, отвесив ей такой изящный поклон, который сделал бы честь любому галантному кавалеру.
Это была глупая, но довольно забавная игра, и Кэролайн улыбнулась.
— Прошу вас, — добавил он уже обычным голосом и протянул руку.
Кэролайн посмотрела на нее, а потом, подняв голову, взглянула ему в глаза. В них плясали веселые огоньки.
— А теперь, когда я протянул вам руку, вы должны подать мне свою и кончиками пальцев прикоснуться к моим пальцам, — подсказал он ей. — По крайней мере, так требует этикет, а такие снобы, как я, во всем стараются его соблюдать.
Кэролайн покачала головой.
— Вы не производите впечатление сноба, — сказала она. — И еще мне кажется, что вам нравится нарушать общепринятые правила.
В его глазах блестели озорные огоньки, и Кэролайн не могла не улыбнуться.
— Так оно и есть, — сказал Феррингтон. — А вам это нравится?
Кэролайн очень хотелось сказать «да», однако она все-таки сдержалась. Ей не следует вести себя так легкомысленно.
Он заметил ее замешательство.
— Леди Пирсон, я не хотел вас обидеть, — сказал Феррингтон. — Я просто ненавижу ужинать в одиночестве. Скучнее этого нет ничего в мире. Однако я все понимаю. Вы все-таки носите траур.
Кэролайн вздрогнула. «Неужели он решил, что я могу проявить неуважение к памяти Трамбалла?» — подумала она.
— Мой муж умер несколько лет назад, — пояснила она. — Я имею в виду, что официальный траур уже давно закончился. Да, я все еще ношу черное, но я уже не в трауре, — сказала она тихим голосом.
— Вы меня очень обрадовали. Значит, вы можете принять мое предложение и поужинать со мной?
— Мистер Феррингтон, — покачала головой Кэролайн, — я действительно не могу…
— Нет, можете.
Кэролайн посмотрела на его протянутую руку, а потом, подняв глаза, взглянула на его невероятно красивое лицо.
— Это будет слишком смело с моей стороны, — сказала она и подумала: «Боже, как же мне хочется принять его предложение!»
— Я бы никогда и мысли не допустил, что вы, леди Пирсон, можете совершить что-либо недостойное.
Она снова посмотрела на его руку. Как было бы хорошо хоть раз поужинать с кем-нибудь, кроме Минервы и Джаспера. Минерва редко ужинала дома, и Кэролайн по вечерам обычно ела в своей комнате, одновременно проверяя благотворительные счета преподобного отца Тилтона. На самом деле она уже много лет ни к кому не ездила на ужин. Трамбалл же никогда не ужинал вместе со своей женой.
Кэролайн приняла решение и почувствовала, как от волнения у нее бешено забилось сердце.
— Если я останусь, вы отдадите мне документы на дом? — спросила она.
— Даю вам честное слово, — ответил Феррингтон, улыбнувшись. — Кроме нас с вами об этом никто не узнает. Вам нечего бояться.
Он был прав. В этом нет ничего предосудительного. Осторожно протянув руку, Кэролайн коснулась его пальцев.
К ее удивлению, мистер Феррингтон поднес ее руку к губам и поцеловал затянутые в перчатку пальцы.
Женщине показалось, что она увидела яркую вспышку света, и по ее руке, а потом и по всему телу пробежала дрожь.
— Я поужинаю с вами, — прошептала Кэролайн каким-то странным, чужим голосом.
Его глаза просто сияли от счастья. Ей было до ужаса приятно осознавать, что она смогла доставить ему такую радость.
«Нужно действовать как можно быстрее, пока она не передумала», — решил Джеймс. Он осторожно подвел Кэролайн к двери и, открыв ее, крикнул:
— Каллео, леди Пирсон согласилась поужинать со мной. Предупреди шеф-повара.
— Непременно, саиб, — ответил слуга, слегка склонив голову. Он хлопнул в ладоши, и перед ним появились два лакея в темно-голубых ливреях.
Этот громкий хлопок заставил Кэролайн очнуться, и волшебный туман, которым окутал ее Джеймс Феррингтон, рассеялся. Их пальцы больше не соприкасались. И тут Кэролайн поняла, что она согласилась поужинать с мужчиной, которого едва знает. А ведь она пришла в его дом одна, без компаньонки.
Ее охватила паника, но… когда Феррингтон, повернувшись к ней, улыбнулся лениво-добродушной улыбкой, она моментально успокоилась. Он был просто великолепен. Такого сильного, мужественного и красивого мужчину ей еще никогда не доводилось встречать. Кэролайн почувствовала, что испытывает к нему сильное, почти непреодолимое влечение. «В конце концов, это — деловой визит» — напомнила она себе. К тому же она уже не молоденькая, неопытная девушка. Она сможет справиться с волнением.
Джеймс стоял, прислонившись к двери. Ему нравилось смотреть на нее. В прекрасных глазах, как в зеркале, отражались все ее чувства — и нерешительность, и неуверенность, и сомнение. «Она либо авантюристка, либо великолепная актриса. Нет, пожалуй, для авантюристки она слишком робка и застенчива», — подумал Джеймс. Ему пришлось призвать на помощь все свое обаяние для того, чтобы уговорить ее остаться. Его удивило то, насколько важным оказалось для него получить ее согласие.
