Аманда вспоминала, как она сидела здесь с Беллой и какой у нее был жалобный голос, а потом, как Хескет стоял сбоку от кровати с выражением необыкновенного страдания на лице.
Она боялась, что для нее эта комната навсегда останется комнатой Беллы. Она вздрогнула, и ей захотелось убежать из комнаты; у Лилит тоже было такое желание, но она решила не поддаваться ему. Она уселась на постель, но Аманда заметила, что даже Лилит сделала это как бы с вызовом, как бы выражая свое наплевательское отношение кому-то невидимому.
– Мне кажется, я чувствую здесь ее присутствие, – сказала Аманда, беспокойно оглядывая комнату. – Здесь темнее, чем в других помещениях дома.
Лилит спрыгнула с кровати и раздвинула тяжелые бархатные гардины.
– Конечно, будет темно, если закрываться от света. Вот! Теперь здесь так же светло, как и всюду.
– Лилит, ты не думаешь, что когда люди живут в комнате – я имею в виду, что живут напряженно, как должна была жить она, – так страдая, не думаешь ли ты, что от них что-то остается?
Лилит открыла дверцу шкафа и принюхалась.
– Уф! Крепкие напитки, несомненно, кое-что после себя оставляют, но не души. Подойди, понюхай.
Аманда подошла и остановилась рядом с ней.
– Должно быть, много было пролито в этом шкафу.
– То-то и оно, – сказала Лилит. Она повернулась и взглянула на Аманду. При ярком свете стало заметно, что лицо ее изменилось: щеки слегка побледнели и лицо непривычно сузилось.
– У тебя все в порядке, Аманда?
– Да, Лилит.
– Ну-ка, присядь на минуточку. – Она подтолкнула Аманду к креслу и встала перед ней.
– В чем дело, Лилит?
– Ты бы не стала ничего от меня скрывать, верно, Аманда?
– Ну... конечно, нет, если бы я была уверена.
Лилит наклонилась и поцеловала Аманду, как будто не могла удержаться и все же смущалась этого.
– А ему ты уже сказала?
– Нет. Я хотела быть уверена. Он будет так доволен. Я не хотела бы обрадовать его, а потом оказалось бы, что это не так.
Лилит сказала:
– Так, так. Уверяю тебя. – Потом она оглядела комнату. – Я тебе скажу, что мы сделаем. Мы из этой комнаты сделаем детскую. Тут есть дверь в соседнюю комнату, так что получится детская спальня и дневная – для игр. Я полагаю, что это навсегда изгонит отсюда милую мадам Беллу... всегда считавшую, что после нее останется что-то еще, кроме запаха алкоголя.
После этого Лилит, казалось, обезумела от возбуждения. Она открыла дверь гардероба и, схватив в охапку шали и шарфы, швырнула их на кровать. Несколько секунд она стояла и смотрела на них горящими глазами.
– Избавляемся от них, – воскликнула она. – Избавляемся от всего ей принадлежавшего. Этот дом станет таким, как будто ее здесь никогда не было.
* * *
Фрит пришел в гости, и Лилит приняла его в гостиной так, как будто она была хозяйкой дома.
Он пришел, по его словам, повидать Аманду или ее мужа; но он должен был бы знать, что Хескет находился в госпитале, где он работал; и Лилит решила, что, хотя он и мог прийти повидать Аманду, в то же время он надеялся и ее мельком увидеть.
Она отпустила Пэдноллера, который проводил Фрита в гостиную.
– Ты что же, хозяйка дома? – спросил Фрит, когда они остались одни.
– Почти, – дерзко ответила она, поглаживая одно из лучших своих платьев с бархатными бантиками на корсаже.
– Почти! Это значит, что полностью. Ты этим довольна? А где Аманда?
– Отдыхает. По приказу доктора.
– Да ну!
– Мы все очень довольны, – сказала Лилит. – Пожалуйста, присаживайся.
Он взял стул и подвинул его поближе к ней, прежде чем усесться.
– Мне очень жаль, – сказала Лилит, – что тебе так не повезло, пришел в неурочное время. Я не могу ее тревожить.
– Нет, пожалуйста, не тревожь ее. Но... возможно, мне все же не так уж и не повезло.
– Ты не очень изменился после этой поездки на войну.
– Ничто не изменит моих чувств к тебе.
– Ах, какое постоянство, какой ты преданный!
– А ты, Лилит?
– Я тебе уже однажды сказала, что, разочаровавшись, отворачиваюсь, и все.
– Ну, пожалуйста, повернись обратно.
Быстрым жестом он обнял ее и, притянув к себе ее лицо, страстно поцеловал.
– Прекрати! – категорическим тоном выпалила она.
– Это тебе надо прекратить. Прекратить изображать из себя хозяйку дома.
– А я и есть хозяйка дома, когда Аманда в постели. Он встряхнул ее.
– Лилит, не заставляй меня смеяться, когда я хочу говорить серьезно.
– Я буду тебе благодарна, если ты перестанешь надо мной смеяться... или разговаривать со мной на полном серьезе.
– Я не заслуживаю этих благодарностей, потому что все это я делаю непроизвольно. Ты заставляешь меня смеяться или быть серьезным; и все благодарности на свете ничего не смогут изменить.
Она поднялась и направилась к двери, но он ее перехватил; удалось ему это, конечно, потому, что она хотела, чтобы он ее перехватил.
– Лилит, – сказал он, – нам с тобой о многом надо поговорить. Мы не можем друг без друга.
– Я прекрасно обошлась, спасибо.
– Но ты ведь по мне скучала. Признайся. Она сердито взглянула на него.
– Ладно. Сперва скучала. Когда ты решил, что я недостаточно хороша для тебя, мне казалось, что я умру. Но такие люди, как я, не умирают из-за таких, как ты. У них хватает здравого смысла. Потом я вышла замуж за Сэма и родила Лея. У меня все очень хорошо.
– Я это вижу, и я никогда не сомневался в твоем здравомыслии. Тем более нет причины для того, чтобы ты не добавила ко всей твоей удовлетворенности... меня. Как щепотку соли для придания блюду вкуса.
– Обойдусь без соли. Все и так вкусно, спасибо.
– Спасибо? – переспросил он.
– Ты надо мной смеешься?
– Смеюсь сквозь слезы. Я не знал ни минуты покоя с тех пор, как ты так жестоко оставила меня.
– Мы оба знаем, кто проявил жестокость, так что давай не будем морочить друг другу головы.
– Ты кремень, Лилит. Ты жестока. А что случилось с мужем?
– Я его бросила.
– Стало быть, он нужен был лишь для того, чтобы пристойно родить ребенка? Я и не знал, что ты так дорожишь респектабельностью, Лилит. И после того он был отвергнут. Трутень, а сделал дело – и больше самке не нужен!
– Я не самка. Я мать. Не понимаю, как можешь ты говорить со мной... в гостиной таким образом.
– Должен признаться, мне трудновато говорить с тобой, когда мне очень хочется тебя любить.
Она рассмеялась.
– Забавно, что я подхожу для одного случая и не подхожу для другого.
– Ты слишком серьезно ко всему этому относишься. Ты не знаешь, как я страдал, что отпустил тебя.
– Не обманывай себя. Ты вполне собой доволен. Ты думаешь: «Теперь никакого риска. Она замужем. Теперь никто не задаст вопроса о нашем грехе!»
