Люк вздрогнул, и Джейн ласково погладила ему плечо.
– Не волнуйся! Мы бы все равно выпытали у него, в чем дело. И Дженни надо было как-то успокоить, она очень переживала, бедняжка. Тебе не пришло в голову, что ты мог оставить ее сиротой?
Люк сокрушенно покачал головой.
– Я совсем обезумел! У меня словно рассудок помутился… Теперь с этим покончено, фон Шлейгель умер.
– Да, я знаю.
– Самоубийство.
– Как ни крути, его смерть – на твоей совести.
– Мне все равно. Я освободился от долгого кошмара.
– Ты и правда так считаешь?
Люк недоуменно взглянул на Джейн.
– И что изменилось? – жестко спросила она. – Кто-то воскрес из мертвых?
– Я не для этого… – резко начал Люк, но Джейн оборвала его на полуслове.
– Неправда! Ты убедил себя, что смерть фон Шлейгеля каким-то образом искупит твою несуществующую вину. Не тебе одному война причинила горе, не ты виноват в том, что случилось. Если хочешь, обвиняй союзные войска – не остановили Холокост, вини Гитлера, вини океан в смерти Лизетты и Гарри… Пойми, ты был бессилен что-то изменить. А теперь еще одна семья оплакивает смерть… Да, война превращает людей в зверей, но об ужасах военного времени надо забыть.
– Не говори так!
– Послушай, я устала от страданий. Моя жизнь была мрачной и унылой, и только встреча с тобой наполнила ее светом и дала мне надежду на будущее. Я полюбила вас с Дженни, а ты меня безжалостно оттолкнул, бросил дочь и отправился на смерть…
Люк растерянно молчал.
– А кто за мной ухаживал? – наконец спросил он.
– Один замечательный юноша, с которым я совсем недавно познакомилась, – рассмеялась Джейн. – Твой старый приятель, Робер. Как выяснилось, у него большой опыт по уходу за ранеными. Мы нашли тебя на полу у входа, без сознания. Робер боялся, что начнется заражение, я волновалась, что ты от холода заболеешь, а Дженни больше всего перепугалась крови. Впрочем, ты умудрился остановить кровотечение, – сердито заметила она. – Робер зашил и перевязал рану. Без врачей тебе не обойтись, но, по-моему, ты ему жизнью обязан.
– В очередной раз… – вздохнул Люк.
– Он говорит, что пуля прошла навылет, чудом не задев ни одного внутреннего органа.
– Фон Шлейгель стрелял в упор, я нарочно подставился, – мрачно пошутил Люк. – А как Макс?
– Ох, они теперь втроем – не разлей вода. Дженни вне себя от счастья, два красавца за ней наперебой ухаживают, все ее капризы выполняют, опекают ее, как сестренку. Дженни очень перепугалась, когда ты бредил, вспоминал Лизетту и Вольфа, твердил, что тебе надо успеть на поезд в Лион… Макс и Робер еле уговорили меня не отвозить тебя в больницу, иначе пришлось бы долго объяснять твою идиотскую выходку.
Люк протянул руку и нежно сжал пальцы Джейн.
– Почему идиотскую? – спросил он.
– Ты не понимаешь, что поставил под угрозу все наши жизни? Что бы стало с Дженни, если бы тебя этот мерзавец убил? А обо мне ты подумал?
Он растерянно вздохнул.
Джейн грустно покачала головой.
– Ты меня пугаешь. Мы с тобой едва знакомы, я почти ничего о тебе не знаю, а теперь выясняется, что ты безумец и жаждешь смерти.
– Неправда…
– Послушай, вот что я о тебе знаю… Во-первых, у тебя очаровательная и умная дочь, которой нужны твой совет и поддержка. Во-вторых, тобой безмерно восхищаются и гордятся два прекрасных молодых человека, которые считают тебя отцом. Обид ты не прощаешь и помнишь их долго. Ты умеешь любить – самозабвенно и безоглядно. С тобой весело, но ты очень скрытен, и это доводит меня до слез. Да, ты прожил непростую жизнь, но в этом ты не одинок: война причинила горе целому поколению. Однако же только по-настоящему смелые люди способны с надеждой глядеть в будущее. Не имеет смысла бередить старые раны. У тебя есть Дженни, Робер, Макс… Все остальное не имеет значения. Прошлого не изменить. Дженни – удивительный ребенок, ты не представляешь, как тебе с ней повезло. А ты ведь даже не задумывался, каково бы пришлось Максу с безутешной девочкой! – укоризненно произнесла Джейн.
Люк обессиленно закрыл глаза. Да, он поступил эгоистично, изображая из себя страдальца. Долгие годы он корил себя за бессилие и слабость, таил желание отомстить за жуткие злодеяния нацистов, за смерть своих родных и близких. Макс напомнил Люку о заклятом враге и невольно всколыхнул неутоленную жажду возмездия. Лоран и Фурнье, Вольф и Килиан, Лизетта и Гарри… их смерть никто не мог предотвратить.
Джейн нашептывала ласковые слова утешения, в памяти Люка проносились обрывки счастливого детского смеха, в спальне витал легкий запах лаванды…
Люк утомленно вздохнул и разрыдался горючими слезами.
Джейн обняла его и тоже заплакала.
Июнь 1965
Люк стоял на холме над Сеньоном. Вечерний мистраль доносил из долины обрывки голосов и пьянящий аромат пряных трав. Война, ворвавшаяся в деревушку в 1942 году, наконец-то отошла в прошлое. Вот уже полгода Люк жил на ферме, залечивал рану. Старенький домик приемных родителей сиял свежевыкрашенными розовыми стенами, и привычный, размеренный ритм сельской жизни стал целительным бальзамом для измученной души Люка.
Над крышами Сеньона снова стремительно носились ласточки, по узким улочкам бродил легкий ветерок, шевелил крахмальные кружевные занавески в окнах. С наступлением сумерек в доме распахивали ярко-синие ставни, впуская вечернюю прохладу. Внутри раздавались звонкие голоса, взрывы смеха и веселая музыка.
Джейн развела огород, который к середине лета стал напоминать шкатулку, полную сверкающих драгоценностей: блестящие рубиновые помидоры, ярко-желтые ароматные лимоны, пахучий базилик и изумрудно-зеленые соблазнительные стручки бобов. Каждый вечер Джейн собирала с грядок восхитительные дары щедрой земли жаркого юга и готовила ужин на всю семью. Она съездила в Англию, где завершила все свои дела, а потом перебралась в Прованс, где они с Люком начали новую жизнь в Сеньоне.
Сейчас Джейн шла с Дженни между душистых рядов лаванды навстречу Максу и Роберу. Макс считал ферму Боне своим вторым домом, часто приезжал из своего лозаннского особняка к друзьям в Сеньон, собирался переселиться в Прованс и вместе с Люком строил обширные планы по дальнейшему развитию хозяйства.
Робер всячески поддерживал Люка в мысли о производстве парфюмерной продукции. Трудолюбивый юноша проявлял недюжинные способности к выращиванию лаванды и так же, как когда-то Гарри, мечтал о том времени, когда ферма Боне прославится не только лавандовым экстрактом, но и настоящими духами.
