— Она имеет для меня огромную ценность. Но что в самом деле удивительно, так то, что вы прикладываете все свои силы, чтобы сделать мою жизнь совершенно невыносимой.
— Перестаньте дотрагиваться до меня, — прохрипел он.
— Мне необходимо прикасаться к вам. Ваша голова работает не совсем надлежащим образом, зато тело готово принять правильное решение. — Она провела губами по его ключице. — И я бы хотела носить ребенка к тому времени, как мы вступим на палубу корабля, чтобы плыть в вашу Шотландию.
— Нет!
Она откинула голову и посмотрела в его лицо.
— Я выйду за вас замуж и рожу вам ребенка. Я клянусь в этом. Вы не сможете ничего сделать, как бы ни боролись со мной. Я выбрала свой путь.
— Я не стану причиной вашей смерти. — Голос его чуть подрагивал.
— Нет, вы будете причиной моего счастья и моей жизни. — Она взяла его лицо в свои ладони и посмотрела ему прямо в глаза. — Я люблю вас и, думаю, вы тоже любите меня. Не пытайтесь меня убедить, что это всего лишь долг и обязанность; это любовь.
— Если я скажу, что вы ошибаетесь, вы уедете от меня?
— Нет, потому что вы солжете. Ведь так?
— Да. — Его голос оборвался, и он зарылся лицом в ее волосы. — Да поможет нам Бог.
Он сжал ее в объятиях, она почувствовала, что вот-вот задохнется, но она не возражала.
— Бог нам обязательно поможет. Я молилась, и Он ответил. Он сохранил тебе жизнь. Я больше ни о чем его не просила.
Что-то влажное и теплое коснулось ее виска.
— Я попрошу его сделать то, что не могу я. Я умолю его помочь мне отослать тебя от меня.
— Он не послушается. Он явно предпочитает меня. Ведь я та, которую он выбрал, чтобы создать для него это знамя.
Он изумленно взглянул на нее.
— Ты шутишь. Значит, ты больше не боишься?
— Я не могу верить в это магическое знамя, но Бог, который ответил на мои молитвы, слушает женщин. Мне даже в голову не могло прийти, что это вообще возможно. Я никогда не думала, что он может обращать внимание на женские нужды. — Ее глаза неожиданно засияли. — Это удивительно. Если Ашера действительно часть Его и она вернула мне тебя, значит, нам некого бояться.
— Кроме Синана, Кемала, Вадена и еще рыцарей-тамплиеров.
— Сейчас мы ничего не можем с этим поделать. — Она улыбнулась. — Но зато мы можем решить с нашим ребенком, который у меня обязательно будет.
Он покачал головой.
— Я уже рисковал твоей жизнью. И не хочу делать этого снова.
Она отступила на шаг, стянула через голову рубашку и швырнула ее на пол.
— Ты продолжаешь повторять ту же самую ошибку, считая, что ты один вправе решать, рисковать мне или нет. Это мое желание. — Обнаженная, она подошла к кровати и легла. — У тебя сейчас есть выбор — простоять здесь всю ночь или подарить друг другу радость и наслаждение.
— Закройся, — сказал он хрипло.
Она не шевельнулась.
— Люби меня.
Она видела, как пошли буграми его мышцы от чудовищного напряжения. Он двигался медленно, тяжело, словно его что-то притягивала к ней, какая-то неодолимая сила…
— Я не могу сделать этого. Почему ты вдруг так хочешь этого ребенка?
— Потому что это жизнь. Ты слишком упрям, и мне приходится делать все возможное, чтобы удержать тебя рядом. Ты хотел ребенка, как продолжение себя, потому что был уверен, что не сможешь долго прожить. А я хочу его, я верю, ты сделаешь все возможное, чтобы остаться в живых и защитить свое дитя. — Он уже был возле кровати, и она потянулась и взяла его за руку. — Не только потому, что риск слишком велик, я уверена, ты просто считаешь, что не заслуживаешь жизни. Слишком много людей погибло из-за того, что ты увидел этот Трон со львами. — Она приложила его ладонь к своей щеке. — Но ты достоин жизни. Бог мог забрать тебя сейчас, но он оставил тебя на земле. Разве это ничего не доказывает?
Его рука задрожала.
— Я не могу… Прикройся.
Она отодвинулась от края кровати.
— Ложись со мной. Я буду просто держать тебя за руку, если таково твое желание.
Он горько рассмеялся.
— Кажется, у меня уже нет никаких желаний.
Она потянула его за руку.
— Ложись рядом.
Он лег на кровать с краю.
— Я не могу ехать с тобой в Шотландию. Опасность для тебя может вырасти в десятки раз, если я…
— И у твоего ребенка не будет отца, который мог бы защитить его, если ты оставишь меня. — Она провела его рукой по своим губам и поцеловала в ладонь. — Тсс, не думай о Шотландии. Разве тебе сейчас не приятно?
— Нет. Да. — Он не смотрел на нее. — Конечно, если мучительнейшая боль может быть сладкой. Я слышал, некоторые находят в этом удовольствие.
Она снова поцеловала его ладонь.
— Наверное, это какие-то очень странные люди. Обещаю, тебе не будет больно во мне.
Его огромное тело сотряс мучительный вздох.
— Ты грубая, жестокая женщина.
— Потому что я хочу настоять на своем? Мы очень долго шли друг к другу, и дорога оказалась слишком тяжелой. — Она прошептала: — Я люблю тебя и не смогу быть ни с кем другим. Я не хочу всю жизнь жить одна. Мы должны дать себе надежду. Ты думаешь, это так просто для меня? Мое тело жаждет тебя, не ребенка. Слишком много времени прошло с тех пор, как ты…
Дикий стон вырвался из его груди, и он внезапно накрыл ее своим телом.
— Слишком много, — пробормотал он, срывая с себя тунику и отбрасывая ее в сторону. — Я не смогу…
И он ворвался в нее.
Она задохнулась, и, потянувшись, вцепилась в его плечи.
Наполненность.
Это ощущение сменилось жаром и неистовым желанием, а он проникал все глубже и сильнее.
— Возьми… — пробормотал он.
Он приподнял Tea за ягодицы, вжимая ее в себя так, что она чувствовала, как растворяется в нем с каждым его яростным вхождением. Казалось, его мучают ненасытный голод и жажда обладания, как бы глубоко, быстро, мощно он ни двигался в ней. Он обвил ее ногами свои плечи, оставляя в ней ощущение незащищенности.
— Посмотри… на нас.
Она послушалась — и темная, мутная волна страсти вновь захлестнула ее. Казалось невозможным, что она в состоянии еще принять его, но она могла. Снова и снова, все глубже и яростнее он проникал в нее.
Она закусила губу, чтобы подавить стон, когда напряжение стало непереносимым.
Его руки скользили по ее телу, гладили, ласкали, сжимали.
Она выгнула спину в момент наивысшего мучительного наслаждения.
— Вэр, это…
— Да. — Его улыбка напоминала яростный оскал. — Слишком долго… Это мука. Я не могу… — Он протяжно взвыл и в последний раз ворвался в нее… застыл, и волна облегчения содрогнула его тело. Сердце его колотилось так громко, что заглушало его прерывистое дыхание.
— Я не хотел… — Он вздохнул. — Теперь ты видишь… что я такое. Я не могу быть нежным. Я почти пронзил тебя насквозь.
