— Ладно уж… Передай лучше леди Серене, что сегодня вечером я ужинаю у нее.
— Да, милорд.
В этот миг Серена сама появилась в холле, в ее зеленых глазах горел гнев:
— Либстер! Ты ни при каких обстоятельствах не впустишь лорда Ротерхэма в этот дом!
— Да, миледи, — невозмутимо ответил тот, отпирая парадные двери и выпуская маркиза на улицу.
Серена повернулась к лестнице. Фанни, вышедшая было на площадку второго этажа, тут же юркнула назад и неслышно затворила за собой двери.
— Ты слышал, что она приказала Либстеру? — прошептала она майору.
— Слышал. Но я слышал и его ответ, — сказал мистер Киркби.
Снаружи послышались торопливые шаги. Фанни с тревогой уставилась на дверь, но Серена прошла мимо гостиной и поднялась этажом выше.
— О Боже, у нее опять приступ ярости! — простонала Фанни. — Что же мне теперь делать? Какой сегодня ужасный день!
Майор Киркби улыбнулся:
— Я так не думаю, любовь моя. На твоем месте я бы сделал то, что ты собиралась сделать — переодеться к ужину.
— Гектор, но ты же не оставишь меня одну ужинать с этой парой? — в испуге вскрикнула Фанни.
— Конечно нет. Думаешь, меня не интересует исход этой битвы? Я ужинаю сегодня с тобой, любовь моя!
Войдя в дом миссис Флур, Ротерхэм едва успел вручить дворецкому свою шляпу, как дверь в конце холла распахнулась, и на пороге появилась леди Лейлхэм в элегантном платье из узорчатого шелка с кружевами. На лице ее сияла улыбка.
— Ах, дорогой лорд Ротерхэм, я знала, что вы не обманете моих надежд и приедете к нам снова. Какое несчастье, что в доме никого не было, когда вы зашли к нам днем. Но вы не должны винить нас в этом, ибо вы забыли известить Эмили, в какой именно день хотите приехать в Бат. Надеюсь, вы здоровы?
— Благодарю вас, мадам, здоровье у меня отменное. Чего, однако, не могу сказать о моем настроении, которое ухудшилось нестерпимо! — произнес он очень суровым тоном.
Леди Лейлхэм легонько коснулась кончиками пальцев его руки, выражая этим жестом сочувствие.
— Я знаю, — сказала она, к его немалому удивлению. — Не пройдете ли вы в комнату для завтраков? Я уверена, вы простите мою мать за то, что она не приняла вас, — она уже в преклонном возрасте, и физические нагрузки ей не под силу.
— Мне нужна не ваша мать, миссис Лейлхэм, а ваша дочь.
— Конечно, конечно, — заулыбалась та, входя в комнату для завтраков. — А вот и она!
Маркиз вошел следом за ней в комнату и остановился, угрюмо глядя на свою невесту. Эмили стояла около высокого кресла, опираясь дрожащей рукой на его спинку, на ее бледном личике сверкали огромные глаза, дыхание было прерывистым. Она выглядела очень юной, хорошенькой и чрезвычайно испуганной. Девушка не проявила никакого желания подойти и поздороваться со своим женихом, пока мать не произнесла льстиво-укоряющим тоном: «Эмили, дорогая!» Тут она тронулась с места и, протянув Ротерхэму руку, сказала:
— Как поживаете?
— Весьма вдохновенная речь! — заметил он. — Правда, вы и не должны вести себя так, словно я единственная ваша опора и радость в жизни.
— Эмили немного устала, — объяснила леди Лейлхэм, — к тому же она вела себя, как глупый и непослушный ребенок, и знает, что должна вам во всем признаться.
Ротерхэм устремил на девушку настороженный взгляд.
— Ле-леди Серена сказала, что мне не с-следует р-рассказывать, мама!
— Мы очень многим обязаны леди Серене, моя милая, однако твоя мама лучше знает, что тебе делать, — вкрадчиво ответила леди Лейлхэм. Она встретила гневный взгляд маркиза с абсолютным спокойствием, лишь улыбнувшись ему накрашенными губами. — Бедная девочка боится, что вы рассердитесь на нее, лорд Ротерхэм. Но я уверила ее, что полное признание влечет за собой и полное прощение. Особенно если оно сопровождается глубоким раскаянием.
Несчастная Эмили, видя, что ее жених еще больше помрачнел, почувствовала, что теряет сознание. Но маркиз думал сейчас совсем не о ней. Он понимал, что почва уходит у него из-под ног, благодаря мастерской, как он вынужден был в холодной ярости признать, уловке леди Лейлхэм. Сейчас Ротерхэм уже не знал, как помешать Эмили сдаться на его милость, и тут последовало признание — сбивчивые, стыдливые фразы, искусно отредактированные матерью. Когда она получила его письмо, то подумала, что он сердит на нее; он так долго не приезжал к ней, что она решила, будто он ее больше не любит; а тут еще Джерард сказал ей такие ужасные вещи, что она просто испугалась. Но леди Серена спасла ее в тот момент, когда она уже и сама раскаивалась в том, что сделала такую гадкую вещь. Леди Серена уверила ее, что не надо бояться лорда Ротерхэма. Поэтому она вернулась домой и сейчас плачет, не переставая, потому что ей очень стыдно. И она надеется, что он простит ее и поверит, что она больше никогда не совершит ничего подобного…
Ротерхэм очнулся, когда Эмили умолкла, и увидел, что девушка смотрит на него вопросительно.
— Эмили, — спросил он резко, — ты любишь Джерарда?
— Нет, — ответила та, и в ее искренности нельзя было усомниться.
Значит, путь к бегству отрезан, подумал маркиз. Оставался единственный выход — разыграть оскорбленного любовника и разорвать помолвку. Однако этого делать было нельзя. Одно дело спровоцировать девочку на то, чтобы она швырнула ему в лицо его подарок — прекрасное кольцо с бриллиантом. И совсем другое — подтолкнуть невесту к тому, чтобы она сбежала с его воспитанником, а потом обрушиться на нее с обвинениями. Интересно, размышлял Ротерхэм, какое давление на Эмили оказала мать, чтобы она вдруг так страстно возжелала выйти за него замуж? Сейчас, похоже, она уже не думала ни о богатстве, ни о положении. Если бы ему только удалось избавиться от леди Лейлхэм, они с Эмили наверняка смогли бы прийти к взаимопониманию. Если малышка вообще была способна что-либо понимать, что, судя по ее внешнему виду, вызывало у него сомнение.
— Думаю, было бы лучше, если бы мы поговорили об этом наедине, — сказал Ротерхэм.
Но леди Лейлхэм не собиралась разрешать ему это. К несчастью, Эмили страшилась своего жениха еще больше, чем матери, поэтому не поддержала это предложение, а кинулась под защиту леди Лейлхэм.
В этот миг дверь отворилась и в комнату вплыло поразительное создание.
— Я так и знала! — произнесла миссис Флур зловеще. — И кто дал тебе право, Сьюки, принимать гостей в моем доме? — Старая женщина вцепилась в руку мистера Горинга, поддерживавшего ее, и добавила: — Нет, оставайся здесь, Нед! Ты знаешь все, что здесь сегодня происходило. Ты — настоящий друг, и таким же был твой отец!
Ротерхэм, зачарованно взиравший на это великолепное существо, с трудом перевел взгляд на леди Лейлхэм, и то, что он увидел, поразило его. На лице матери Эмили ясно читались злость и досада, однако под ними, если только он не ошибался, таился сильнейший страх. Так это та таинственная бабушка, о которой он расспрашивал Эмили во время своей первой встречи с ней! Он снова внимательно взглянул на старую леди. Миссис Флур уселась в понравившееся ей кресло и приказала мистеру Горингу поставить ей скамеечку для ног. Она была одета в приличествующее случаю блестящее платье с полосками темно-красного цвета и пышной шелковой отделкой. Это потрясающее платье было надето на кринолин, модный в дни ее юности, и атласный капот. Множество брошей украшали ее корсаж с низким вырезом, а на шею бабушка Эмили надела несколько ниток очень крупных жемчугов. Красный шелковый тюрбан и блестки соперничали с пучком страусиных перьев, а с мочек ушей свисали серьги с двумя блестящими рубинами.
