Тело Рекальде задрожало, когда нож пронзил его живот, выстрел попал в шею, а шпага Джульетты проколола грудь. Пошатываясь, он отступил назад и напоролся на сломанные перила. Дерево затрещало и рухнуло. Рекальде умер прежде, чем с шумным всплеском упал за борт в бурлящую воду.
На некоторое время все замерли. На шкафуте бой еще продолжался, но испанцы уже сдавались. Матросы на «Железной розе» и «Доблести» разразились громкими радостными криками при виде «Дани», «Мстителя» и «Голубки». Маленькая флотилия мчалась наперерез трем боевым кораблям, отрезая им путь к отступлению. Они шли на всех парусах, паля изо всех орудий.
У Джульетты подкосились ноги, и Вариан поспешил поддержать ее. На виске у нее была глубокая рана — она порезалась об острую кромку шлема Рекальде. Но хотя рана и выглядела ужасно, Джульетта улыбалась. Одной рукой она обняла Вариана, а другой — Гейбриела, который стойко переносил сестринские нежности, невзирая на свои раны.
Вариан чувствовал себя не лучше. В боку у него была дыра, на руке — рана, бедро проколото, и кому-то придется снова зашивать рану на голове. Для человека, который прибыл на Карибы с единственным шрамом — памятью о детской шалости, он приобрел не так уж много новых рубцов.
Гейбриел высвободился из рук Джульетты и, прихрамывая, подошел к поручням, чтобы взглянуть на обломки орудийной палубы.
— Мой корабль! — тихо вскрикнул он. — Посмотрите, что вы сделали с моим судном.
Гейбриел обернулся к сестре и благодарно улыбнулся ей.
Но Джульетта не ответила на его улыбку. Она обнимала за шею Вариана, а их губы слились в крепком поцелуе. В правой руке Джульетта продолжала сжимать шпагу, а левой комкала испанский флаг, который еще недавно развевался на мачте «Доблести».
На борту «Железной розы» Симон Данте расхаживал по просторной каюте. Он ходил, заложив руки за спину, склонив голову, неторопливыми, размеренными шагами от стены к стене. Время от времени он поглядывал на узкую койку, где Ног Келли делал последние стежки, зашивая рану на виске Джульетты.
— Возможно, есть трещина в черепе, — важно заявил плотник. — По крайней мере ближайшие несколько дней в голове у нее будет звенеть, и она может натыкаться на стены.
А если она будет вставать чаще, чем необходимо, чтобы пописать в горшок, то это продлится и гораздо дольше. Плечо тоже будет чертовски болеть, но ей повезло — она отделалась только синяками и кровоподтеками, могло быть гораздо хуже, если бы был перелом. Но если она не собирается снова бросаться на каждого испанца в нагруднике со стальными пластинами, то скоро все заживет. Ну а кроме этого, только несколько порезов да царапин.
— У Джульетты будет масса времени, чтобы поправиться, когда мы вернемся на Голубиный остров, — спокойно сказал Симон Данте. Он заметил, что дочь возмущенно вытаращила на него глаза, и предостерегающе прищурился. — И никаких споров. У Натана дырка в плече, половина твоей команды зализывает раны. Корабль Гейбриела покоится на дне океана. Среди вас двоих нет трезвомыслящего капитана, который знает, когда убегать и когда нападать. Это напоминает мне другую женщину из нашей семьи, которая тоже все вечно путает, Пират Волк устремил взгляд на Изабеллу, сидевшую возле стола.
— Чтобы именно меня Бог наградил двумя женщинами, которые…
— Очень тебя любят, — ласково сказала Белла, — и терпят твой дурной нрав.
— Мой дурной нрав? Вы терпите? Мадам! Вы бросили мой корабль в бой! Вы рисковали своей жизнью, жизнями моих матросов, подвергли риску мое судно!..
— Ради спасения вашей дочери и вашего сына…
— Ради… — Он замолчал и плотно сжал губы. — Вас я также хочу отправить на Голубиный остров.
Изабелла улыбнулась:
— Только попробуйте.
Данте выругался и огляделся, выбирая себе новую жертву. В каюте на борту «Железной розы» было полно народу.
Гейбриел и Джонас подпирали одну стену. Первого едва можно было узнать, настолько изменили его лицо опухшие глаза-щелочки, многочисленные порезы и губы, которые больше походили на куски сырого мяса. Джонас, с глубокими ранами на лице и руке, ухмылялся в свою пышную рыжую бороду. Он незаметно следовал за испанским конвоем от самой Гаваны, не теряя надежды при удобном случае отбить корабль брата у испанцев. Теперь он здоровой рукой обнимал Гейбриела за плечи, время от времени трепля его волосы на затылке, как бы желая убедиться, что они снова вместе и живы.
— Тебе смешно? — грозно поинтересовался у сына Симон.
— Да, отец, — басом ответил Джонас. — Брат, от которого разит, как от бочки протухшей селедки, — это одно. А второе — лихая сестра, которая пошла в мать, способную вывести корабль в море и уничтожить любого проклятого паписта, какой попадется ей на пути. Прибавь к этому три пузатых галеона, доверху набитых сокровищами, и я сказал бы, что у нас есть отличная причина веселиться. Да, я еще забыл упомянуть отца, у которого хватило ума найти себе жену, подарившую ему таких сыновей и дочь.
Данте посмотрел на сына, потом — на Джеффри Питта.
— Кто из нас сошел с ума: я или они, как ты думаешь?
Питт пожал плечами:
— Всего понемножку.
Пират Волк насмешливо сощурил серебристо-голубые глаза.
— Я знал, что всегда могу рассчитывать на твою откровенность, мой самый старый и мудрый друг.
— Иди сюда, садись рядом со мной, — позвала мужа Изабелла, похлопав по свободному месту рядом с собой. — Пусть теперь Ног поработает над тобой.
— Взгляни лучше на герцога. Кажется, у него пробоин больше, чем у меня.
Вариан тихо стоял у койки, положив раненую руку на грудь. Камзол он снял, когда Джульетта настояла на том, чтобы Ног прежде всего осмотрел его ребра. Но кровотечение уже прекратилось, и боль была терпимой. Повелительный взгляд темно-синих глаз заставил плотника отправиться к постели Джульетты. Теперь ее раны, как и раны Гейбриела, были уже зашиты. Рану на плече Натана прижгли, и он вместе со Спитом Маккатченом занимался пленными и подбирал команды, которые должны были отвести захваченные испанские корабли с ценным грузом к Голубиному острову.
«Доблесть» была повреждена так, что ремонт не имел смысла, поэтому, убрав с корабля все, представлявшее хоть какую-то ценность, его решили затопить. Джонас, встретивший по дороге три запоздавших каперских корабля, отправил их преследовать два галеона, которые сначала попали в засаду, а потом сбежали. Итого теперь уже пять испанских кораблей — шесть, включая корпус «Санто-Доминго», — сдались семейству Данте и стояли на якоре в лье от двух маленьких островков. Один из кораблей передали каперам, которые прибыли вместе с Джонасом. Добычу должны были поделить между командами каперских кораблей. Еще один испанский галеон отдали командам двух кораблей, сопровождавших «Кристиану» на пути обратно в порт. Оба судна останутся в засаде, так же как и команды с «Доблести» и «Железной розы», все еще жаждущие сражаться. Всех раненых отправляли на Голубиный остров на «Железной розе».
