– Джеральд, даю тебе слово джентльмена, что я никогда не прикасался к леди Марии. Ребенок, которого она носит под сердцем, не от меня.
Абсолютная искренность в его тоне, похоже, смутила Джеральда. Его подбородок задрожал, однако хватка на пистолете не ослабла.
– Почему я должен верить твоему слову в чем бы то ни было?
В самом деле, почему? Давенпорт умолк. Разве он сам не гордился тем, что отверг всякие притязания на звание джентльмена?
– Потому, что я ему верю, – ответила Хилари тихо и, подойдя к Давенпорту, встала рядом с ним.
– Черт побери, Хани, ложитесь на пол! – воскликнул он. – Вы делаете себя легкой мишенью.
И тут до него дошел смысл трех ее последних слов. Неужели она действительно ему верила? Или же сказала это только для того, чтобы успокоить Джеральда?
В любом случае она проигнорировала его приказ, сосредоточив все внимание на человеке с пистолетом в руках.
– В действительности, мистер Мейсон, я знаю, что Давенпорт не является отцом ребенка леди Марии, поскольку она сама мне об этом сказала.
– Вам? Она сказала об этом вам? – переспросил Джеральд. – Но…
– Да, – ответила Хани, произнося ложь сквозь стиснутые зубы. Только легкая дрожь в голосе выдавала ее страх, но это было единственным признаком беспокойства, который она выказывала. – Если вы мне не верите, почему бы не спросить у нее самой?
Она позволила своим словам проникнуть в его сознание, после чего продолжила тем строгим менторским тоном, который был так хорошо знаком Давенпорту:
– И хотя я не собираюсь вас упрекать, сэр, но правила поведения джентльмена запрещают вам хладнокровно убивать безоружного человека. Помимо всего прочего, подобные споры – дело чести, разве не так? Вам следовало для начала потребовать, чтобы секунданты мистера Давенпорта встретились с вашими. И потом…
Она продолжала в том же духе до тех пор, пока Давенпорт не подумал, что, не опасайся он так за ее судьбу, у него глаза бы полезли на лоб от скуки. Судя по всему, ее речь произвела тот же отупляющий эффект на Джеральда, который провел рукой по лбу с таким видом, словно она испытывала его терпение. Однако, даже с пистолетом в руке, он был слишком вежлив, чтобы перебивать леди или противоречить ей.
– Разумеется, если вы все еще хотите подстрелить лорда Давенпорта, я отойду в сторону, – продолжала Хилари благодушно. – Но если вы все же решили следовать голосу разума, возможно, вы сделаете мне одолжение и отпустите курок этого превосходного пистолета. Вот так, – добавила она одобрительным тоном, когда Джеральд без единого звука подчинился ее требованию. – Мой дорогой мистер Мейсон, пожалуй, вам лучше сесть. Вы выглядите так, словно вот-вот лишитесь чувств.
Так ловко, словно ей всю жизнь приходилось иметь дело с огнестрельным оружием – что, учитывая ее воспитание, возможно, было не так уж далеко от истины, – Хилари вынула пистолет из обмякшей руки Джеральда и со знанием дела высвободила курок, после чего передала оружие Давенпорту, не удостоив того даже взглядом. И только когда Джеральд снова безвольно упал в свое кресло, она опустилась на пол на колени. Плечи ее вздымались, от облегчения по телу пробегали судороги.
Прежде чем Давенпорт успел оправиться от дюжины сердечных приступов, которые он испытал за то время, пока Хилари пыталась усмирить Джеральда, в комнату крупными шагами вошел Бекингем. Обычно отличавшийся безукоризненной внешностью, на сей раз он выглядел потрепанным.
– Где ты был, черт возьми? – осведомился Давенпорт. – Ты же должен был следить за этим ублюдком!
Бекингем выглядел очень озабоченным.
– Я видел его входящим в Монфор-хаус, но не заметил, как он вышел оттуда. И у меня не было причин его подозревать до тех пор, пока мальчик не передал мне твое сообщение, и я отправился разыскивать и его, и мисс Девер. Ярмут, должно быть, вывел ее через сад позади дома. Мне понадобилось немало времени, чтобы напасть на ее след. – Он осмотрелся по сторонам. – Я добрался сюда так быстро, как только… Мисс Девер!
Он направился прямо к Хилари, которая все еще стояла на коленях, охваченная дрожью. Стащив с себя сюртук, Бекингем опустился на колени рядом с ней и прикрыл ее плечи – то, что следовало бы сделать самому Давенпорту. И он бы непременно сделал это, если бы Бекингем его не опередил.
Тепло, похоже, помогло Хилари отойти от шока. Она уткнулась лицом в широкое надежное плечо рядом и зарыдала.
Наблюдая за ними, Давенпорт чувствовал себя так, словно его несколько раз ударили ножом в живот и в придачу вынули внутренности наружу.
– Джеральд! – В комнату пошатывающейся походкой вошла леди Мария Шанд.
– Какого дьявола она здесь делает? – огрызнулся Давенпорт, выходя из своего жалкого оцепенения.
Бекингем пожал плечами:
– Я миновал ее на лестнице.
– Ох, Джеральд, мой дорогой! Вы не ранены? Как такое могло случиться?
Леди Мария тут же устремилась к своему пострадавшему воздыхателю. Джеральд пытался было протестовать, уверяя, что его рана не настолько серьезна, однако изящные пальчики, бегавшие по его телу, и голубые глаза, неотрывно смотревшие на него, по-видимому, заставили его передумать.
Давенпорт наблюдал, как Хилари Девер искала утешения в объятиях его кузена, и в душе его образовалась зияющая пустота, обжигавшая холодом, словно укусы мороза.
– Хани, – произнес он, едва не сорвав голосовые связки от усилия. – Мне нужно поговорить с вами. Где-нибудь в стороне. Пойдемте отсюда.
Она явно хотела отказаться, но так как трусость ей всегда была чужда, направилась впереди него к двери.
До чего же она отважна, его Хани! Чтобы стоять лицом к лицу с вооруженным человеком, требовалась поистине незаурядная смелость. Давенпорт все еще сердился за ее безрассудный поступок, но вместе с тем не мог не преклоняться перед ней.
Он любил ее. Ослепляющая простота этого факта едва не заставила его оступиться на лестнице. Чтобы осознать это, ему пришлось оказаться на грани смерти – как своей собственной, так и ее, – но теперь ему не терпелось сделать ее своей.
Он проводил ее вниз по лестнице в гостиную, которой уже давно не пользовались, и все еще неуверенной рукой зажег свечу. После всего случившегося он не был уверен в том, что она его простит. Она говорила, что любит его, но с тех пор, как ему показалось, прошла целая вечность.
Давенпорт колебался, не зная, с чего начать – или, вернее, боясь начать. Она могла тут же прервать его, уничтожив одним-единственным словом. Но в душе зародилась твердая решимость не позволить ей отвергнуть его. Только не сейчас, когда он наконец осознал собственную глупость. То, чего он желал, предстало перед ним со всей ясностью, не скрытое и не окрашенное его прошлым.
