Глава 24. Разговор с Эйлеей
На следующий день рано утром, когда над Иерусалимом уже взошло ослепительное и белое солнце, Македа открыла глаза и увидела, что осталась одна. Она вспомнила свой странный сон и ощутила в душе спокойствие. Теперь она была точно уверена – что ее любимому Соломону ничего не угрожает. Чарующие звуки лютни и ее пение навсегда прогнали ужасного демона, и он покинул дворец.
Она встала со своего великолепного ложа, приблизилась к окну и распахнула его навстречу солнцу. С этой стороны царских покоев открывался изумительный вид на раскинувшийся внизу город и виднеющуюся вдалеке пустыню. Белые каменные строения и такие же белые невысокие дома, лепившиеся друг к другу, будто птичьи гнезда, сбегали вниз четкими и ровными полукружьями, а между ними проглядывали темно-зеленые островки скудной растительности. Видно было, как возле домов и виноградников копошатся маленькие фигурки людей, занимающихся домашним хозяйством и сбором урожая. Безоблачное небо раскинулось сине-голубой перевернутой чашей над Иерусалимом и казалось бездонным. Напоенный солнцем и светом горячий воздух струился и окутывал открывшуюся внизу панораму города и уходящую в синюю даль бесконечную пустыню своей дрожащей и призрачной дымкой.
Македа вздохнула полной грудью напоенный солнцем воздух и улыбнулась синей дали. Полнота жизни охватила ее, заставив каждый нерв и каждую жилку затрепетать от ощущения счастья и щемящей любви. Она присела на подоконник и, глядя вдаль на горизонт, стала размышлять о последних событиях, произошедших в ее жизни. Она любила подобные мгновения покоя, созерцания и размышлений.
И думала она о возлюбленном царе Соломоне. Разве могла она когда-то подумать, что на другом конце аравийской пустыни повстречает свою единственную любовь и счастье? А ведь Гарпократ предупреждал ее, но она тогда не придала его словам никакого значения… Где он теперь, старый друг и учитель? Жив ли? А может, уже спит мирным сном в своей каменной келье? Она подумала, что уже скоро узнает об этом. Потому что все когда-нибудь заканчивается… вот и пришла пора возвращаться обратно. Ей стало грустно и радостно одновременно. А мысли, сделав круг, снова вернулись к тому, что так сильно занимало и тревожило ее все последнее время.
После встречи с Соломоном она почувствовала себя еще более свободной, счастливой и внутренне успокоилась. Отныне собственная жизнь уже не представлялась ей какой-то непонятной и извилистой дорогой, скрывающейся в туманной дымке за горизонтом, а напоминала простую и ровную стрелу, рассекающую пространство и время, дарящую радость бытия и еще большую уверенность в себе. Но самое главное открытие, которое она сделала здесь, в Иерусалиме, было то, что она почувствовала в душе свободу от незыблемости собственных языческих догм. Она твердо знала, что не сможет заставить себя и народ Савы отказаться от языческой веры, глубоко укоренившейся в плоть и кровь, потому что это была – их истинная вера. К тому же она понимала, что время для переосмысления и изменения их веры в сознании ее народа еще не пришло.
Но, узнав иную веру иного народа в Единого Бога, она поняла, что и в этой вере скрываются своя истина и глубокий смысл. А увидев и осознав этот смысл, она еще больше уверовала в бесконечное многообразие окружающего мира и в естественную силу человеческих устремлений к лучшему обустройству своей и общественной жизни. Слишком тесно все было связано между собой – и люди, и их правители, и их боги…
«И увидела царица Савская мудрость Соломона, и дом, который он построил, и пищу за столом его, и жилище рабов его, и чинность служащих ему и одежду их, и виночерпиев его и одежду их, и ход, которым он ходил в дом Господень, – и была она вне себя. И сказала царю: верно то, что я слышала в земле моей о делах твоих и о мудрости твоей, но не верила я словам о них, доколе не пришла и не увидела глазами своими; и вот, мне и вполовину не сказано о множестве мудрости твоей: ты превосходишь молву, какую я слышала. Блаженны люди твои, и блаженны сии слуги твои, всегда предстоящие пред тобою и слышащие мудрость твою! Да будет благословен Господь Бог твой, Который благоволил посадить тебя на престол Свой… По любви Бога твоего к Израилю, чтоб утвердить его навеки, Он поставил тебя царем над ним – творить суд и правду» (2 Пар. 9:3–8).
Внезапно Македа почувствовала небывалую тоску, ведь ей предстоит расстаться с прекрасным городом – этим удивительным средоточием могущественной и величественной красоты, сотворенным человеческими руками посреди суровой каменистой пустыни. В то же время она испытывала радость от того, что, несмотря на трудности, которые сопутствовали ей на пути, она сумела его пройти, достигла цели – приехала в Иерусалим и заключила с царем Соломоном выгодный для своей страны торговый союз. А значит, тяжелый многомесячный путь был проделан ею не зря!
Но теперь пришло время возвращаться… Предстояло найти в себе силы и мужество, чтобы достойно расстаться с человеком, который подарил ей пусть недолгую, но такую нежную любовь; потом вернуться домой и уже одной достойно завершить свой жизненный путь. Дело сделано. И надо только вытереть слезы, струящиеся по щекам и губам, зажать свое сердце в кулак и, высоко подняв голову, попрощаться с обретенной любовью, попрощаться с великим городом…
Тяжело вздохнув, Македа крикнула рабыню и велела позвать к ней Эйлею. Спустя несколько мгновений та появилась в дверях и, кинувшись в ноги повелительнице, с силой обхватила ее колени, издав отчаянный вопль:
– О, моя прекрасная госпожа! Ты совсем забыла о своей Эйлее. Я сижу, подобно затворнице в золотой клетке. Когда же ты вспомнишь обо мне, брошенной и несчастной, и наконец, пригласишь с собой на прогулку? Я жду и страдаю уже много дней.
Македа погладила темноволосую голову Эйлеи, отчего та вздрогнула, как от удара бича, и произнесла нараспев:
– Признайся, что тебе было не скучно без меня? Царь Соломон сказал, что ты успела подружиться с некоторыми наложницами-финикиянками. Не понимаю, почему ты жалуешься? – пожала плечами Македа.
– Что ты, госпожа! Разве можно сравнить мою мудрую повелительницу и женщин гарема с их пустой и никчемной болтовней о том, какое масло они сегодня используют или каким мылом натрут свои ленивые тела? Для меня ты – божество, подобное Солнцу! – восхищенно произнесла Эйлея и доверчиво подняла на нее свои блестящие глаза.
Македа почувствовала смущение от такой безграничной преданности. Раньше бы она восприняла подобную дань уважения со стороны жрицы как должное, но сейчас, открыв для себя иную веру, в которой каждый человек был подобен божественному сосуду, она чувствовала себя изменившейся:
