Македа почувствовала смущение от такой безграничной преданности. Раньше бы она восприняла подобную дань уважения со стороны жрицы как должное, но сейчас, открыв для себя иную веру, в которой каждый человек был подобен божественному сосуду, она чувствовала себя изменившейся:
– Полно, Эйлея! Ты свободная женщина и солнечная жрица. Поднимись с колен и вспомни, что именно тебя я выбрала среди остальных и взяла с собой в дальний путь. Ты – не просто жрица, а моя лучшая подруга! – вырвалось неожиданное признание у Македы. Она поддержала руку Эйлеи, когда та поднималась с колен, после чего обе женщины упали друг другу в объятия.
– Я давно заметила, что царь Соломон от тебя без ума, – с лукавой улыбкой сказала Эйлея, когда они, вдосталь наговорившись и рассказав друг другу обо всем, что накопилось за эти дни, сидели на ложе по-турецки и с аппетитом поедали орехи, финики и виноград, запивая вином и медовым напитком.
Македа смутилась под испытующим и шаловливым взглядом подруги:
– Ты права. Так решили боги, чтобы мы были вместе с царем Соломоном. Но ты ведь понимаешь, что скоро все закончится, – Македа опустила вниз погрустневшие глаза.
– Не грусти, повелительница. Я знаю, что ты хочешь сказать, – тихо и осторожно прервала ее Эйлея. – Но неужели тебе не хочется вернуться на родину уже сейчас? – бросила она пытливый взгляд на царицу.
– Хочется, – честно призналась та и повлажневшими глазами посмотрела на подругу.
– Э… так не пойдет! Поверь, тебе будет легче перенести предстоящую разлуку, если ты будешь знать, что дома тебя ждет твой народ и еще кое-кто… – она выразительно посмотрела на Македу.
– Не понимаю, о ком ты говоришь? – недоуменно спросила Македа.
– Я говорю об Алкионее. Этот философ на моих глазах просто умирал от тоски, когда ты уезжала. Неужели ты не заметила, какими глазами провожал он тебя, когда мы садились на верблюдов?
– Нет, – искренне ответила Македа, тщетно пытаясь вспомнить, мелькало ли лицо философа в праздничной и пышной сутолоке, когда они отъезжали. Впрочем, она не считала его любовь слишком значимой для себя. Для нее это был всего лишь надежный и преданный друг.
– Жаль, царица. Если бы ты помнила его взгляд, тебе было бы проще забыть царя Соломона! – беспечно произнесла Эйлея и, подхватив с золотого блюда особенно спелую янтарную виноградинку, с удовольствием отправила ее себе в рот.
– Ты не права, Эйлея! Неужели ты думаешь, что можно сравнить мудрого и могущественного царя Соломона и какого-то придворного философа? Или заменить серьезную и настоящую любовь преданной дружбой между мной и другим мужчиной? – возразила Македа.
– А зачем заменять? – удивилась Эйлея. – Из испытанной временем преданной дружбы между мужчиной и женщиной при их обоюдном старании обычно вырастает и расцветает пышным цветком настоящая любовь, основанная на взаимном доверии и уважении. Она будет крепкой еще и потому что подкреплена не только стремлением телесной близости, но и искренней дружбой! Вспомни, как ты раньше относилась к Алкионею? Тем более что он был тебе не только нежный друг, но и прекрасный любовник… – вырвалось у Эйлеи неожиданное признание. Она сделала многозначительную паузу и шаловливо посмотрела на подругу. Македа вспыхнула.
– Ты и об этом знаешь? – растеряно спросила она.
– О госпожа! Прости меня, если мое признание оскорбило тебя! – смущенно пробормотала Эйлея и стыдливо спрятала губы ладонями. – Слова вырвались у меня совершенно случайно. Мой язык – мой враг! – она виноватым взором смотрела на повелительницу.
Македа пожала плечами и, вздохнув, произнесла:
– Я знаю, что ты желаешь мне добра. Прошу же тебя, продолжай.
Эйлея пылко кивнула в ответ:
– Клянусь! Подобное больше не повторится. Но позволь мне закончить свою мысль. Не вижу причин, почему бы тебе не создать брачный союз с Алкионеем. Вы оба умны, разбираетесь в науках и книгах, молоды и красивы! Что тебе еще надо? Живи, прекрасная Македа, и радуйся жизни! – сказав, Эйлея с беспечным видом откинулась на ложе и грациозно потянулась. Ее темные косы расплелись и кудрявой волной запутались среди пышных подушек. Она наблюдала за Македой, прикрыв глаза, пока не почувствовала, что засыпает. Спустя время Македа наконец очнулась от своего приступа грусти и пощекотала жрицу по голому животу:
– Довольно нежиться, ленивая. Пойдем купаться.
Они резвились и плавали в бассейне до вечера.
В саду было тихо. Низко нависшие над мраморной чашей серебристые ивы окунали свои ветви в лениво колышущуюся чистую воду, создавая вокруг прохладную и влажную тень. Над кромкой бассейна поверх травы был проложен широкий каменный желоб, уходящий к невидимому отсюда источнику. Желоб был темный от времени и склизкий, по нему в чашу бассейна стекала журчащая и прохладная вода, но, попадая в ограниченное камнем пространство, она нагревалась и становилась пригодной для купания. Выйдя из воды, подруги улеглись сохнуть на траву, в изобилии растущую среди влажного тенистого тепла, и стали смотреть сквозь колышущиеся над их головами ветки в вечереющее небо. На Иерусалим быстро опускался теплый и бархатный вечер, унося дневной зной.
– Сегодня я скажу царю Соломону, что решила покинуть Иерусалим и вернуться на родину, – промолвила Македа, задумчиво глядя в небо.
– Берегись, царица, мне кажется, что он не сразу смирится с твоим решением. Ему будет трудно расстаться с тобой. Весь гарем, как встревоженный злой улей, который месяц жужжит о тебе как о самой великой любви Соломона! Ты знаешь, что после того, как он с тобой познакомился, он не прикоснулся ни к одной из своих наложниц, – предупредила Эйлея. Она приподнялась, достала из корзины покрывало и укуталась им.
– Я знаю. Но это решение богов и мое, – в голосе Македы звучала непреклонность.
– Своим решением ты отвергаешь его любовь. А если царь Соломон не простит тебя и велит заточить в каменную башню? – в страхе спросила Эйлея. – Что я тогда буду делать?
– Как что? – задорно рассмеялась Македа. – Ты станешь его наложницей.
– Что ты! Что ты! – воскликнула Эйлея и в испуге округлила глаза. – Царь Соломон, бесспорно, один из самых красивых мужчин, которых я когда-либо встречала, но я предпочту остаться свободной и закончить свои дни на родине, а не в гареме могущественного иудейского правителя!
– Ну, что ж! Придется исполнить твое желание, – рассмеявшись, сказала Македа.
Внезапно она почувствовала облегчение. От того, что она попрощается с царем Соломоном и его любовью, ее жизнь не закончится. Она – царица, и на ней лежит ответственность за свою страну и народ, который любит ее и доверяет ей. И пусть ее жизнь будет трудной и одинокой, но она будет наполнена иным более значительным смыслом, нежели любовь. Ее долг – служить стране и народу. А это и есть любовь! Многие ли правители понимают это? Но ей надо идти вперед, любя и помня о прошлом…
