— Живого… От всех… — нерешительно проговорил молодой маркграф. — Так нельзя, это же замуровывание ещё живого… Да я себе до конца жизни не прощу такого.
Алдор усмехнулся на его слова, тяжело сморгнул боль и ответил:
— Не учись у своей жены, маркграф, не проявляй малодушия… Это мой выбор, я так решил… Эта комната будет моей могилой… А вы уходите… — Ниард поджал губы, вглядываясь в измученное лицо лионца. — Слушай меня внимательно. Я скажу сейчас, как вам выйти отсюда… Я уже и забыл, что из Берга есть выход… Мне его брат показал, когда мне восемь лет было… Давно…
Ниард нахмурился. О чём он говорит? Какой выход из Берга? Да здесь, кроме основных главных ворот и не выйти никак! Уж он-то знал, сколько лет здесь, да и отец, и старший брат здесь правили, никто никогда ничего не слышал про потайные ходы. Может, у этого парня перед смертью что с головой приключилось? О чём таком он говорит?
— Выход? — скривившись от неверия, переспросил маркграф. — Разве здесь есть выходы?
— Мне кажется, про него даже отец не знал… Мы нашли его случайно, вернее, его нашёл Гиран… это мой брат… Потом он показал мне… — Он замолчал, глядя куда-то мимо Ниарда в каменную стену, потом тяжело прикрыл глаза. И страх охватил молодого маркграфа — умер, он умер, и теперь никто и никогда не узнает про этот тайный ход. Если это правда, если он знает об этом ходе, то он, в самом деле — сын последнего князя! А иначе как он может знать об этом, если бы здесь не жил? Что толку, что сам Ниард всю жизнь почти прожил здесь, он вот, например, ничего ни о каких ходах не знает. Это — князь! Последний князь Берга! И никто не защитил его, и никто не помог, и умирает он сейчас бесславно и глупо.
Как же так? Как это могло случиться? Почему? Как граф мог держать его простым рыцарем? Почему он позволил ему погибнуть? Почему он сам убил его? Как подло! Как же подло всё!
От отчаяния Ниард стиснул зубы, зажмурился.
— В саду, — заговорил негромко раненый лионец, и маркграф вздрогнул от звука его голоса. Жив! Ещё жив он! — Я был там недавно… Старая груша, она ещё стоит… — Ниард нахмурился при этих словах. Какая груша? О чём он? Точно что-то творится с ним перед смертью… Какой-то бред… Может, это уже прошлое проходит перед ним?
— Да, я знаю… — Ниард следил за его лицом, глазами.
— Прямо за ней, если не сворачивать, там есть пролом в скале… он узкий, только одному пройти и то боком… Но потом… Он идёт дальше и петляет, это, наверное, вода промыла его за долгие годы… По нему можно спуститься вниз с западной стороны горы, никто и не увидит и не узнает… Он там… С Гираном мы пользовались им, когда прятались от отца, он искал нас и никогда не находил…
— Это правда? — Ниард удивлённо выдохнул.
Как всё гениально и просто. Сама природа позаботилась о Берге, и никто этого не знает. Боже мой!
— Уходите… Никто даже не хватится вас… — Он опять закрыл глаза, и тут подошла Вэллия, опустилась рядом.
— Как он? Алдор? — позвала. — Мы должны помочь ему, Ниард, мы не можем его бросить… Если его найдут… Его же бросят, никто не будет лечить его, никто не поможет… как… как предателя его даже не отпоют и не похоронят по-человечески… Ниард, пожалуйста…
— Господи, Вэллия, тогда нам придётся остаться здесь из-за него и ждать, пока он… — Он не смог договорить, ведь он был ещё жив и слушал его, глядя в их лица остановившимся взглядом. — Я не знаю! — Маркграф всердцах вскинул руки к лицу, действительно не зная, что делать. Один из них просил закрыть его в комнате, замуровать навечно, а другая просила помочь, будто он мог что-то сделать при ранении в живот! Что, что тут можно было сделать? Тащить его на себе? У самого-то еле-еле сил на всё хватает, голова кружится…
Ниард стиснул ладони в кулаки и в бессилии поднялся на ноги, отошёл в сторону, думая о чём-то своём. Вэллия и Алдор остались одни.
— Ты его любишь, да? — спросил первым Алдор.
Вэллия перевела на него глаза и долго не отвечала, словно не понимала, о чём её спрашивают.
— Он мой муж, конечно, я люблю его…
Алдор усмехнулся, не такого ответа он ждал от неё. Глядел снизу вверх исподлобья. Вэллия смотрела ему в лицо, видела все ссадины после побоев графа, что он пережил за эту ночь? Что вынес?
— Мы не бросим тебя, мы что-нибудь придумаем… Боже мой…
Она вспоминала его таким, какой он был здесь, в Берге, какой уверенный, сильный. Слуга графа Лион. Он как сейчас стоял перед глазами, когда первый раз увидела его здесь, в доспехах после боя, они тогда с детьми баронессы шли под охраной. Она увидела его. Каким красивым он был… Она вспомнила ту их ночь, его поцелуи, его признания в любви. Она так и не узнала его, как мужчину, он сам оттолкнул её. И вот теперь он умирает, и никто не в силах помочь ему. Это же был мужчина, первый мужчина, которого она полюбила. Его поцелуй в Ротбурге… Это уже потом был Ниард, но первые свои чувства она испытала к этому вот Алдору. Ах, его поцелуй в Ротбурге столько эмоций подарил ей на долгие месяцы, она многое пережила только благодаря ему. Он не может умереть, он не должен.
— Вэллия… Мне надо сказать тебе что-то… Где там твой муж? Я не хочу, чтобы он меня слышал…
Она нахмурилась и обернулась, ища глазами маркграфа. Что ещё за тайны?
— Что случилось, Алдор?
— Ты же помнишь Корвина, правда?
Вэллия нахмурилась, и губы её сжались в тонкую линию.
— Сейчас ты думаешь о нём? О нём?
— Я тебя понимаю, он не слишком хорошо обходился с тобой… Тогда, когда ты болела, когда я оставил вас вдвоём…
— Не надо! — перебила его Вэллия, кровь отхлынула от лица при воспоминании о тех событиях. Она хорошо запомнила, что тогда было. — Я не хочу говорить об этом… — прошептала, пряча взгляд.
— Я знаю, но речь не о Корвине, речь обо мне… — Он понимал, что не должен сохранить эту тайну, что не может он унести её с собой с могилу. Настал момент, когда всё тайное должно быть открыто.
— Не надо, Алдор, не надо об этом.
— Надо, именно сейчас, надо, я должен… Я давно должен был, но… Даже не знаю, простишь ли ты меня… — Вэллия хмурилась, не хотелось тратить время на выяснение каких-то отношений.
— Если вы похитили меня из Дарна… Если ты про это, то это далёкое прошлое, я не хочу об этом…
— Прошлое? Год ещё не прошёл! Не перебивай меня! — Он повысил голос. Времени нет препираться, им надо идти, да и ему сколько ещё отмерено? — Я ничуть не лучше Корвина… Когда он ушёл, мы с тобой остались одни… ты болела, ты не можешь помнить этого… Я… Я воспользовался твоей болезнью, я, как Корвин… совершил насилие над тобой… Ты не знаешь этого, ты не помнишь из-за своей лихорадки… Я воспользовался тобой…
