Путешествие проходило медленно, потому что ребенок, кормилица, а временами и сама Элис ехали в носилках, но сегодня Элис скакала верхом рядом с мужем, а Джонет, Элва и Мэдлин ехали позади них. Взглянув на Николаса, сидящего на Черном Вайверне, Элис заметила удовольствие в его взгляде, и он с улыбкой повернулся к ней.
— Красивое здесь место, особенно весной, когда холмы такие зеленые, как в Уэльсе.
— Вы бы предпочли Уэльс?
— Нет, милая. В Уэльсе это место скоро раскроили бы на части для моих сыновей, а потом для их сыновей. Здесь лучше, потому что все останется таким, как есть, чтобы поддерживать всех, кто обитает в этих пределах.
— Может быть, король изменит Англию, чтобы она стала больше похожа на Уэльс, — сказала она.
— Он скорее изменит Уэльс. Английские традиции ведут к власти и стабильности, а валлийские — к разделению и разногласиям. А они приводят к тому, что мужчины борются изо всех сил, чтобы со своих маленьких наделов прокормиться самим и обеспечить вооруженных ратников для своего короля. Но вот и Гуилим идет встречать нас.
В последовавшей суматохе, пока они спешивались, из замка подбежали слуги, чтобы заняться вьючными лошадьми и помочь кормилице с ребенком. Элис наблюдала за Гуилимом, но не могла заметить никаких изменений в его отношении к Мэдлин и опять решила, что Николас ошибается. Мэдлин делала вид, что не обращает внимания на Гуилима, но Элис было трудно провести. Сомнений не оставалось — Мэдлин любила. Однако если Гуилим действительно хотел жениться на ней, подумала Элис, ему следовало бы проявить хоть немного заинтересованности, иначе Мэдлин будет упрямиться только ради того, чтобы настоять на своем. В настоящий момент она бы с радостью ответила на его внимание.
— Спокойная поездка? — спросил он Николаса, как будто даже не замечая, что Мэдлин мимоходом нечаянно наступила ему на ногу.
Николас улыбнулся и ответил небрежно:
— Да, мы не видели ни намека на вторжение или восстание.
— Здесь достаточно тихо, — констатировал Гуилим. — Думаю, мы будем в полной безопасности, несмотря на слухи. Ты наверняка хочешь осмотреть владения.
В следующие две недели Николас осматривал свои владения, каждый день выезжая с Гуилимом и посещая деревни и арендаторов. Иногда к ним присоединялись Элис и Мэдлин. Элис стала замечать, что мистрис Фенлорд все сильнее обижается на отношение к ней Гуилима.
— Он хуже, чем раньше, — говорила Мэдлин, вздыхая, когда они с Элис наблюдали за Гуилимом и Николасом, которые показывали двум маленьким мальчикам, как обращаться со стрелой и луком. — За целый день хорошо если поздоровается.
— Господи, ты хочешь, чтобы он с тобой разговаривал? — усмехнулась Элис.
— Его разговор для меня ничего не значит, — задрала нос Мэдлин. — Он все равно не скажет ничего интересного. Почему он дает ребенку монету? Николас должен награждать детей своих арендаторов, если считает нужным. Он не обидится?
— Только не Николас, — ответила Элис. — Гуилим дает монеты всем мальчишкам, которых видит упражняющимися в военном деле, потому что уверен, что скоро тяжеловооруженные всадники из Вулвестона будут лучшими в стране, и Николас одобряет его действия. Он говорит, что Гуилим всегда все делает правильно. — Мэдлин насторожилась, поняв намеки Элис.
Гуилим перестал критиковать и замечать неуклюжесть Мэдлин в делах по управлению имением. Валлиец не раз стискивал челюсти после какой-нибудь ее небрежности. Элис как-то заметила веселье в его глазах после такого случая, а однажды, когда Мэдлин из-за неудачного движения оцарапала руку, — даже сочувствие. Элис показалось, что он недолго будет оставаться бесстрастным, и через два дня, когда Мэдлин, помогавшая ей мыть голову около камина в большом зале, вдруг вызвалась сама унести таз с водой, вместо того чтобы позвать слугу, Элис, предупрежденная ее взглядом, что она затевает озорство, с веселым волнением наблюдала, что будет дальше.
Николас и Гуилим сидели, удобно устроившись с другой стороны камина, и увлеченно играли в кости. Ни один из них не обратил внимания на несколько провокационных замечаний, оброненных в разговоре дам, и Элис не раз пришлось прятать улыбку, слыша, как Мэдлин повышает голос в явной попытке добиться хоть какого-нибудь отклика с их стороны. Мужчины, слишком поглощенные бросанием костей и продвижением фишек, не замечали ничего вокруг.
Джонет, оборачивая голову Элис полотенцем, предупредила Мэдлин:
— Вам не нужно нести таз, госпожа. Позовите слу… — Она умолкла на полуслове, изумленно открыв рот, когда Мэдлин споткнулась, по-видимому, о свою собственную ногу и выплеснула весь таз прямо на Гуилима.
Он вскочил, чертыхаясь, и услышал от Мэдлин:
— О, я так сожалею, сэр. Вы должны простить мою неуклюжесть.
Гуилим отвечал ей с достоинством и спокойствием:
— Вашу неосторожность, мадам, мы обсудим обстоятельно после нашей свадьбы.
— Свадьбы? Да как вы смеете, сэр! Я никогда не говорила, что выйду за вас, и никогда не скажу подобного.
— Вашего согласия не требуется, нужно только согласие вашего отца, и оно у меня есть, милая злючка, даже в письменной форме. Я надеялся, что вы поймете, чего хотите, прежде чем узнать свою судьбу, но раз уж вы упорствуете, отрицая свои чувства, и флиртуете, как избалованный ребенок, требующий внимания, я решил, что коль скоро Хью приезжает, чтобы жениться на мистрис Хокинс, мы тоже поженимся. Поменьше будет хлопот из-за двух церемоний.
— О! — воскликнула Мэдлин. — Вот как? — Ее рука взметнулась, и она дала ему звонкую пощечину.
Гуилим не сделал никакой попытки уклониться от удара, но предупредил зловещим тоном:
— Никогда больше не делайте этого, мадам, если не хотите, чтобы я вас как следует отшлепал в ответ.
— Но вы никогда не спрашивали меня! — воскликнула она, подбоченясь.
— Я сказал вам, что совсем не обязательно иметь ваше согласие. У вас настолько вошло в привычку отбрасывать поклонников, как непонравившиеся платья, что вы даже не останавливаетесь, чтобы посмотреть на них и разобраться в своих собственных чувствах. Поэтому я не собираюсь спрашивать вас. Когда Хью Гауэр приедет, любовь моя, мы поженимся без возражений.
— Никогда! — выкрикнула она, снова поднимая руку, но быстро опустила ее и спрятала за спину. Наклонившись вперед, она приблизила свое пылающее лицо к его бледному. — Я никогда не выйду ни за вас, ни за другого мужчину, ведь вы даже не любите меня!
— Мы обсудим такой интимный вопрос наедине. — Гуилим подхватил ее на руки и унес из комнаты.
Элис не слишком удивилась. Когда позже они встретились, Мэдлин имела задумчивый вид и не хотела разговаривать, но вся словно светилась. Однако ее настроение каждый день менялось, и Элис, уверенная, что ее подруга больше всего на свете хочет выйти замуж за Гуилима, согласилась с ним, считая ее просто слишком гордой, чтобы признать очевидное. В результате Мэдлин довела себя до такого состояния, что, когда в следующую среду Хью Гауэр без предупреждения вошел в зал, она, едва увидев его, упала в обморок.
