Он очень точно все рассчитал, он заставил ее безнадежно влюбиться, а теперь ей придется провести всю оставшуюся жизнь без него, страдая…
А старый полковник будет страдать, потеряв свое любимое шоу. А с ним и волю к жизни.
Ноги Дианы ослабели, к горлу подступила тошнота… Она опустилась на колени, пытаясь понять, как же она могла оказаться такой дурой. Как она могла позволить себе поверить, что это жестокое, бессердечное существо и вправду любит ее?
Черт побери, да он же ее просто ненавидит!
Ненавидит так сильно, что сумел лишить ее гордости. Она обнажила, открыла перед ним не только тело, но и душу, до самой глубины. И он все у нее забрал. Все!
Лицо Дианы горело от стыда, когда она припоминала то, чем они занимались всего несколько часов назад на полу в библиотеке. Ее сердце болезненно сжалось. Слезы обожгли глаза. Ведь ее искусно и жестоко предали!
В ярости, с болью в сердце Диана наконец встала. Из одного лишь присущего ей упрямства она вернула себе утраченное самообладание и начала быстро, бесшумно одеваться. Она торопливо натянула черные джинсы и желтый пуловер, одновременно строя планы дальнейших действий.
Она должна сбежать. Сейчас же. Прежде, чем он проснется. Перед ее мысленным взором всплыли два длинных голубых железнодорожных билета, опущенных в серебряную вазу на столе в коридоре. Она заберет один и порвет второй. Потом выберется из дома, поднимется по склону и посмотрит, нет ли в конюшне Блэкстара.
Конь теперь хорошо ее знает. Она сумеет взнуздать и оседлать его. И помчится в Вирджиния-Сити; а коня задержит до рассвета. Потом она отпустит его, и он сам вернется домой. А Стар уже не сможет успеть к поезду, отходящему в Сан-Франциско в семь утра.
Сунув ноги в старые, рваные кожаные туфли, которые были на ней в ту ночь, когда Стар похитил ее из поезда, Диана еще раз проверила в уме свой план. Она была готова к побегу.
Диана была уверена, что, если ей удастся сесть в поезд и уехать, Стар уже не будет преследовать ее. Зачем ему это? Его месть свершилась. Он больше не нуждается в Диане.
Диана осторожно пересекла спальню. Выйдя в коридор, она сделала несколько торопливых шагов и остановилась.
Ее грудь пронзила боль, глаза ничего не видели от слез… Диана повернулась и снова вошла в просторную спальню. И направилась прямиком к темнокожему Стару, мирно спящему в лунном свете.
Зажав ладонью рот, чтобы заглушить рвущиеся из груди рыдания, Диана бросила последний долгий взгляд на свою любовь, на человека, в чьей постели ей не суждено было больше просыпаться.
Время бежало.
И если бы полковнику не удалось раздобыть весьма значительную сумму денег к маячившей впереди роковой дате — первому ноября, то все имущество шоу «Дикий Запад», на которое уже был наложен арест, перешло бы к человеку, скупившему все долговые обязательства полковника Бакхэннана: к Пауни Биллу.
И если не случится чуда, следующей весной труппа не отправится на гастроли…
Диана Бакхэннан не верила в чудеса. Она верила в борьбу, она хотела спасти шоу, попавшее в громадную финансовую дыру. Она отказывалась признать поражение, пока не испробованы все возможные пути и средства.
Итак, в очередное темное, дождливое октябрьское утро Диана проснулась в меблированных комнатах в Окленде. И не совсем еще очнувшись от сна, с болью вспомнила те золотые утренние часы, когда открывала глаза навстречу яркому солнцу Невады, нежась в крепких объятиях Стара.
Диана натянула тонкое одеяло до самого подбородка. И, стиснув зубы, приготовилась вынести еще один день нескончаемого одиночества и отчаяния. Четыре недели прошло с той минуты, как она оставила Стара. И с тех пор все ее дни, все ее ночи были наполнены болью, какой ей не доводилось испытывать никогда в жизни.
Каждое утро ее первой мыслью была мысль о Старе.
И последней, перед сном, тоже о нем.
Она по-прежнему любила его, несмотря на жестокое предательство. Она любила его так, что наотрез отказалась возбуждать обвинение в похищении. Любила так, что до сих пор хранила в тайне его подлинное имя, никому не называя его. И тайна эта должна была уйти с ней в могилу, вместе с ее безнадежной, но не умершей любовью.
Диана крепко зажмурила глаза и завертела головой, лежащей на тощей подушке, тщетно надеясь отогнать видение, упорно стоящее перед ней. Но ее темнокожий, странный мучитель не исчезал. Диана в очередной раз напомнила себе, что она ровным счетом ничего не значит для Бена Стара. Ведь, если бы это было иначе, он давно пришел бы к ней…
Конечно, признавалась себе Диана, она втайне ждала его. Она глупо надеялась, что он явится и скажет, что произошла ужасная ошибка. Что он любит ее, что не может без нее жить.
Но он не пришел. И не придет.
И когда она рассказывала ему о делах деда, он холодно замышлял окончательно погубить полковника. А она снова и снова говорила о том, что сердце полковника будет разбито, если он потеряет свое любимое шоу, и особенно если оно попадет в руки Пауни Билла. Она должна перестать думать о своей ошибке. Она должна перестать думать о Старе. Ее место здесь — с людьми, которые действительно любят ее.
Диана вспомнила тот день, когда она добралась до Сан-Франциско. И с любовью подумала о том, как радостно встретили ее полковник и бабуля Бакхэннан. Их горячая любовь, их счастье при виде Дианы бальзамом пролились на ее израненное сердце.
В тот же вечер она навестила в госпитале больного индейца. Древний Глаз просиял, когда увидел ее. Диана сжала его руку, понимая, что тайна, известная лишь им двоим, навсегда между ними и останется.
Диана оглядела унылую меблированную комнатушку с поблекшими желто-белыми бумажными обоями, потрескавшимся потолком и белой железной кроватью.
Она села и спустила ноги на пол. Огромным усилием воли она заставила свои мысли вернуться к текущим делам. А главным делом было сейчас спасение шоу полковника от когтей Пауни Билла!
Наконец одетая и храбро улыбающаяся Диана постучала в дверь деда. Ей открыла Руфь Бакхэннан. Кивком седой головы она указала Диане на сгорбившуюся в кресле у окна фигуру полковника. Пожилая женщина горестно покачала головой и пожала плечами.
Он сидел в ночной сорочке и поношенном фланелевом халате, длинные седые волосы взлохмачены. На небритом лице отражалась глубокая печаль.
— Что это с тобой, лентяй?! — Диана положила руку на плечо деда, наклонилась и поцеловала взъерошенные волосы. — Теряете время, полковник! Нам нужно побыстрее переправиться через залив и выяснить, не сможем ли мы сегодня…
— Зачем? — Безжизненные голубые глаза полковника посмотрели на Диану и снова уставились в окно. — Я знаю, когда признавать поражение.
