Анна Невиль жадно вслушивалась. И хотя говорившие были всего лишь простыми горожанами, она невольно проникалась гордостью за отца, ибо все эти люди и были самой Англией – землей, которая с нетерпением ждала своего любимца.
Тем временем Филип поднялся и негромко сказал:
– Пойду взгляну, какой здесь уход за лошадьми.
Он направился к выходу. Но едва он коснулся дверного кольца, как дверь распахнулась и в проеме показались несколько богато одетых господ. Шедший впереди рыцарь показался Анне знакомым. Надменное белое лицо, длинные неопрятные волосы, хмурый взгляд. И тут она вспомнила: она держала этого разбойника под прицелом, пока Филип разбрасывал серебро, отвлекая его наемников. Это был Лайонель Уэстфол, рыцарь и Белой, и Алой Розы, разбойник с дороги Шервудского леса, которого ныне какие-то дела занесли в Лондон.
Филип, похоже, тоже узнал его. Нахлобучив на глаза каску, он хотел было проскочить незаметно, однако Лайонель, уже почти пройдя мимо, вдруг неожиданно быстро оглянулся.
– Ба! Да я помню этого парня. Скорее сюда! Хватайте его! Это…
Он не успел закончить, так как Филип с размаху нанес ему удар кулаком в челюсть. Лайонель рухнул, продолжая вопить:
– Держите его! Это преступник! Ведь это же Майс…
Быстрее молнии Филип выхватил из-за пояса кинжал и, прежде чем кто-либо успел опомниться, всадил его в горло негодяя. Уэстфол засучил ногами и затих.
Явившиеся с рыцарем тотчас схватились за мечи.
– Смерть убийце благородного Лайонеля Уэстфола! Держите его! – вскричали они, ибо Майсгрейв, переступив через поверженное тело, выбежал из таверны.
Спутники Лайонеля бросились вслед. Гарри, перескочив через стол и высвободив из-под рясы меч, метнулся за ними, следом поспешил Фрэнк. Последней выбежала Анна.
На улице уже звенели, сшибаясь, мечи. Оказалось, что знатные господа, решившие посетить таверну на Лондонском мосту, прибыли в сопровождении вооруженного эскорта, и теперь Майсгрейв и братья Баттсы сражались окруженные со всех сторон закованными в латы ратниками. Раздавались громкие крики:
– Хватайте убийцу рыцаря Лайонеля!
В какой-то момент Анне показалось, что все пропало. Но уже в следующий миг в ее голове родился дерзкий план. Быстро вернувшись в таверну, она крикнула:
– Эй, все, кто так похвалялся своей преданностью Уорвику! Там, на улице, убивают верных слуг графа, и я, его дочь Анна, взываю к вам и молю о помощи! Помогите, и мой отец щедро вознаградит каждого из вас, едва только вступит в Лондон!
Ее голос звенел. В таверне, где только что стоял неимоверный гам, воцарилась тишина. Завсегдатаи сидели, выпучив глаза и разинув рты. Никто не двинулся с места.
– Ну же! – Анна топнула ногой. – На мосту убивают людей Уорвика! Я, Анна Невиль, говорю вам, что, если вы не поможете им, их убьют, меня же выдадут Глостеру. И тогда Йорки, сделав меня заложницей, станут диктовать свои условия Делателю Королей.
Сидевший ближе всех к Анне каменщик с перебитым носом судорожно сглотнул и томительно медленно проговорил:
– А ведь лопни моя селезенка, если этот мальчик не Анна Невиль. Она похожа на Уорвика, и у нее такие же, как у всех Невилей, зеленые кошачьи глаза. – Внезапно вскочив, он крикнул: – А ну, за мной все, кто из вас добрый христианин и не болтает попусту языком!
Тотчас добрая половина посетителей харчевни с шумом выскочила из-за столов и заспешила на улицу. Анна, до последней секунды сомневавшаяся в успехе, выбежала за ними.
Лондонский люд всегда охоч до любых стычек – на ножах ли, на палках или кулаках. Поэтому завсегдатаи таверны, кто с оружием, а кто с тем, что подвернулось под руку, решительно потеснили нападающих.
Оказавшись в стороне от сражающихся, Филип Майсгрейв бессильно прислонился к стене. Его лицо было залито кровью. Кровь пятнами проступила и на груди.
Анна кинулась к нему:
– Вы ранены, сэр Филип?
– Не смертельно.
Он отер струящуюся из рассеченной брови кровь и улыбнулся девушке:
– Вы истинная дочь своего отца, леди Анна. Смотрите, как быстро вы сумели сплотить целую толпу.
Прихрамывая, подошел Фрэнк. Его правая нога была в крови, при каждом шаге в сапоге хлюпало. Один лишь Гарри оставался цел и невредим. Словно обретя второе дыхание, когда явилось подкрепление, он носился в гуще сражающихся в развевающейся рясе и островерхом капюшоне, ловко орудуя мечом и крича во весь голос:
– Коли, руби их, дети мои! Клянусь, все вы сегодня получите отпущение грехов. Примите благословение! Pigiritia mater vitiorum! 77 Ату их! Ату!
Все утопало в лязге мечей и воплях. Дерущиеся топтали тела павших, испуганно визжали женщины. Бойцы оступались на скользкой от крови мостовой. Зеваки из окон верхних этажей азартно подзадоривали обе стороны.
Филип снова смахнул стекавшую на глаза кровь.
– Пора уходить. Не ровен час, явится стража.
И почти в ту же секунду раздались громкие испуганные крики:
– Лучники! Королевские лучники!
Со стороны Тауэра верхом на сытых конях пробивался сквозь толпу большой отряд стражи, разгоняя люд ударами бичей. Побоище тотчас прекратилось, сторонники Уорвика бросились врассыпную.
Возле Анны и Майсгрейва оказался каменщик Перкен.
– Если хотите спастись, следуйте за мной.
Он стал увлекать их в таверну «Золотая чаша», но Фрэнк мешкал.
– Там остался Гарри, – указал он на отбивавшегося от окруживших его лучников брата.
– Гарри! – звонко крикнула Анна, стараясь привлечь его внимание.
– Нужно торопиться! – беспокоился Перкен. – Дорог каждый миг.
Но они все еще медлили, хотя видели, что Гарри и еще нескольким завсегдатаям таверны не вырваться. Неожиданно рядом с Анной и Майсгрейвом оказался конный лучник. Заметив вооруженных людей, он замахнулся на них короткой пикой, однако Филип отбил его выпад, а Перкен сумел оглушить всадника дубинкой.
– Скорее, или, клянусь небом, нам всем конец!
Он повел их за собой через опустевший зал таверны, где метался перепуганный хозяин, твердивший, что теперь его заведение наверняка снесут. Когда Перкен с беглецами возникли перед ним, он лишь отчаянно замахал руками. Каменщик молча повел их через боковой ход к выходящему на реку небольшому окошку, откуда обычно выплескивали помои. Из окошка спускалась узкая веревочная лестница, внизу на волнах покачивалась лодка, которой правил маленький безбровый лодочник, еще недавно рассказывавший о щедротах графа Уорвика.
– Скорей, скорей! – торопил он. – Пока вас хватятся в этом столпотворении, мы будем уже далеко.
Рывками налегая на весла, он провел лодку под гудевшим вверху над головой Лондонским мостом и, мощно загребая, направился на середину реки. В его небольшом крепком теле таилась недюжинная сила, и, хотя ялик его был перегружен, лодочник даже ухитрялся шутить:
