Старики поведали Анджеле, что сумели неплохо нажиться на пристрастии янки к спиртному. С тех пор как Батон-Руж пал в сражении с федералами, троица стала богатеть буквально на глазах, вытягивая деньжата из изнывающих от жажды северян.
Анджела была рада, что у нее появилась компания; к тому же спутники знали, как обстоят дела на войне. Разговоры с ними умеряли ее неутихавшую ярость.
– Дожди и сильный ветер, – проворчал Лютер, когда они подплыли к предместьям Нового Орлеана. – И такая погода стоит уже несколько недель. Один солдат сказал мне, что улицы во Вье-Каре напоминают каналы.
– От этого гораздо холоднее, чем обычно, – добавил Холлис. – Многие болеют воспалением легких, врачей не хватает. Остались старики вроде нас, да и тем позволяют лечить лишь янки и не выпускают их из больниц, чтобы они, не дай Бог, не помогли кому-нибудь, кто не подписал присягу федералам. Не хватает медикаментов. Да что там – ничего нет! Даже свечей! Людям приходится делать их самим или обходиться без света. Керосина тоже нет, газовые фонари на улицах не горят, поэтому вечером никто носа из дома не высовывает.
– Ну да, кому нужны неприятности, – продолжал Холлис. – Моя кузина живет в городе, так она говорит, что янки вламываются в дома в любое время суток. Все ищут что-то! Особенно их злит, когда они находят у кого-нибудь куски серой шерсти, из которой конфедератам шьют форму. Да что там форму! Не дай Бог кому обронить листок с нотами гимна южан! Найдут – тут же хозяев из дома выгонят, а дом конфискуют. Джелси, моя кузина, – пояснил Холлис, – сказала, что скорее помрет, чем подпишет эту их присягу. Но потом она поняла, что янки катаются ночами по домам тех, кто не подписал ее, вот и решилась. А что? Мы зато с этого навар имеем, продаем янки наше виски.
К тому времени, когда они приехали в Новый Орлеан, Анджела была в ужасном состоянии. Ее и без того грязное платье помялось и кое-где порвалось, спутанные волосы свешивались на лицо. Но настроение девушки было замечательным. Еще бы! К ней вернулось драгоценное зрение, она направлялась домой!
Якорь бросили в миле от города перед самым рассветом. Старики по очереди распрощались с Анджелой, пожелав удачи и счастливого пути.
– Возьми-ка немного денег, дочка, чтобы добраться до дома, – пробормотал Холлис, сунув ей в руку несколько монет. – Такая хорошенькая девушка не должна показываться чертовым янки на глаза.
Эдвин подарил ей несколько зеленых купюр, которые теперь печатали федералы, – на новое платье.
А Лютер дал денег на баню. Извинившись, он признался:
– Знаете, мисси, вы своим видом кого угодно до смерти напугаете.
Со слезами благодарности Анджела крепко поцеловала трех мужчин в щетинистые щеки и обняла их. Помахав им на прощание, она направилась в лес, чтобы там как следует обдумать, что делать дальше. В Бель-Клере девушка могла доверять только Реймонду и Кезии, но она решила, что постарается не попадаться на глаза даже им. В таком виде ей вообще никому не стоило показываться. Потом она вспомнила про Мелору Рэбин. Пожалуй, если та все еще живет на прежнем месте, Анджела может обратиться за помощью к ней.
Итак, она направилась в город, держась поближе к лесу. Съежившись и наклонив голову, чтобы спастись от пронизывающего ветра, Анджела подумала о том, как тепло было всего в каких-то нескольких сотнях миль отсюда, тепло для…
Девушка вздрогнула.
Никогда больше она не позволит себе вспоминать, как хорошо ей было в объятиях Бретта Коди. Она постарается даже не думать о нем. Только таким образом она сможет забыть кошмар прошлого.
Дойдя до города, Анджела прямиком направилась к дому Мелоры, моля Господа о том, чтобы та была дома. Прячась за заборами, она едва сдержала крик радости, увидев во дворе старую коляску учительницы.
Анджела несколько раз постучала. Дверь отворилась, и перед ней предстала Мелора собственной персоной.
– Господи, детка, заходи скорее! – воскликнула она и тут только поняла, что произошло чудо. – Боже мой, ты видишь! – Мелора разразилась слезами.
Уставшая и измученная, Анджела бросилась в ее объятия.
Мелора принялась хлопотать. Она настояла, чтобы девушка легла, пока она приготовит ей поесть и согреет ванну.
– А потом ты мне все расскажешь. Я слышала, тебя отправили в тюрьму, якобы за то, что ты помогаешь повстанцам. Знала бы ты, как я разъярилась, узнав, что все произошло по милости этой дряни Клодии. А потом до меня дошли слухи о том, что тебе удалось убежать. Я все время молила Господа, чтобы с тобой не случилось ничего дурного. Ну вот, – тараторила добрая женщина, – вот я и приготовила тебе поесть. Знаешь, я подписала эту чертову присягу, так что теперь мне дают небольшой паек – у меня есть немного картошки и мяса. Я с радостью поделюсь с тобой, дорогая… – Глаза Мелоры горели от радости. Она еще раз обняла Анджелу.
Наконец, вымытая и накормленная, Анджела поведала учительнице часть своей истории – о том, как сбежала из тюрьмы, а теперь хочет попасть в Бель-Клер, чтобы забрать некоторые свои вещи.
– Я не могу долго оставаться у вас, потому что мне надо идти. А то как бы при моей удачливости не нарваться на майора Гембри, который снова упрячет меня на Шип-Айленд.
Усмехнувшись, Мелора сообщила:
– Нет, этого не будет. Гембри уехал вместе с Батлером еще в ноябре. Теперь тут верховодит генерал Бэнкс. Житье стало чуть лучше, но ненамного. – И она принялась рассказывать, каким мучениям подвергаются плантаторы, отказывающиеся подписывать присягу на верность Северу. Их сажают в тюрьму вместе с беглыми рабами и заставляют строить укрепления. – Солдаты угрожают пушками даже детям и старикам. Всех заставляют работать! Меня освободили лишь по той причине, что я согласилась давать уроки музыки детям янки.
– А как живут наши знакомые? – спросила Анджела. – Папин адвокат мистер Дюбоз? А доктор Дюваль? Максвеллам вернули дом после отъезда Гембри?
Мелора рассказала, что Максвеллам действительно вернули их дом и что они и Миллард Дюбоз подписали присягу. Оба сейчас работают в федеральном банке. Доктор Дюваль стал одним из главных специалистов в больнице северян.
– Не думаю, что они чувствуют себя намного лучше, чем я, но мы сделали это для того, чтобы сохранить собственную жизнь. К тому же победа досталась янки не так легко, как они рассчитывали, никто тут пятки им не лизал. Мы дали понять, что презираем их.
Потом Мелора сказала, что симпатизирует неграм, хоть те только и ждут, когда Союз возьмет верх в противоборстве Севера и Юга. Теперь не делается различий между свободными людьми и рабами, сказала она, но все должны работать. Если кто не нашел работу в городе, его отправляют на плантацию, причем предупреждают, чтобы в Новый Орлеан он не возвращался. Женщины, бывшие рабыни, которым прежде всего-то и вменялось в обязанность следить за господским платьем или переодевать младенцев, теперь тоже заняты тяжелым трудом.
