Полевые цветы!
Да, он сказал что-то о полевых цветах.
Следом другое воспоминание всплыло на поверхность ее сознания.
…В тот день они ходили с отцом в усыпальницу ее матери. И отец увидел, что на склепе, с той стороны, где внутри стоял саркофаг с гробом Твайлы, из каменной кладки пробились робкие побеги полевых цветов. «Сама Смерть уступила дорогу Жизни», – заметил он тогда.
И тут Анджела поняла, что отец хотел сказать ей, перед тем как испустил последний вдох. Злополучные пластины для печатания денег спрятаны в семейном склепе!
Небо озарилось первыми лучами восходящего солнца. Девушка взволнованно повернулась к Бретту, спавшему на боку, спиной к ней, и осторожно потрясла его за плечо, желая тут же поведать ему сразу о двух чудесах.
Пробормотав что-то, он перевернулся на спину, но так и не проснулся.
Анджела едва сдержала крик изумления.
Сердце ее забилось с неистовой силой, дыхание перехватило. Перед ней лежал Гатор!
Анджела ехала вдоль реки.
Сильное течение извилистой Миссисипи подмывало берега. Анджеле приходилось все время быть начеку, чтобы лошадь Бретта не споткнулась о неожиданное препятствие или не увязла в мокром песке.
Девушка находилась в пути уже довольно давно – она не сбавляла ходу, не желая, чтобы Бретт, узнав об ее бегстве, смог догнать ее.
Бретт…
Анджела сердито поежилась.
Гатор…
Ну как же она не догадалась?! Конечно, у него было преимущество перед ней, ведь она не видела его, а голос он старательно изменял. Да, он вел себя совсем иначе, он даже по-другому занимался любовью!
Но тут Анджела напомнила себе, что не видела Гатора целых четыре года.
Ох, как же ее взбесил этот обман! Он притворялся с самого начала! Бретт был на службе у федералов. Стало быть, янки разузнали об их романтических отношениях в прошлом и решили воспользоваться ее слепотой, чтобы Гатор, как и четыре года назад, околдовал ее. Можно не сомневаться, что все это было затеяно лишь с целью выведать у нее тайну.
Да уж, нахмурившись подумала Анджела, может, что-то и переменилось за это время, только не способность Гатора обманывать.
Итак, кусочки пестрой мозаики стали складываться в единую картину. Теперь-то она поняла, почему он не увез ее к конфедератам. Его вовсе не волновало, что кто-то пытался убить ее. Он просто хотел быть рядом, когда память вернется к ней. И покушение на нее было, несомненно, инсценировано, чтобы он мог сделать вид, что спасает ее.
Как только ей открылась горькая правда, девушка поняла, что единственный выход для нее – бегство. Неизвестно, как Бретт поведет себя, узнав, что она прозрела. Ясно одно: он ее не отпустит.
Анджела решила как можно быстрее добраться до Нового Орлеана, чтобы проверить, правильно ли она истолковала последние слова отца. Если она найдет пластины в склепе матери, то постарается отвезти их в Ричмонд и передать правительству Конфедерации. Но Бретт обязательно поедет за ней – в этом можно не сомневаться. Руфус сообщит ему, что зрение вернулось к ней, и Бретт тут же поймет причину ее поспешного отъезда. Дальше…
Бретт непременно догадается, что она вспомнила, где спрятаны дощечки, и тоже поедет в Новый Орлеан. Причем он, пожалуй, подумает, что она все время знала, где они, только притворялась, будто ничего не помнит. А обратно не ехала лишь потому, что была беглой узницей и боялась снова попасть за решетку.
Анджела специально забрала его лошадь – так ему будет труднее догнать ее. Бретт, конечно же, попытается найти другую, потому что на маленькой лодочке ему не добраться до Нового Орлеана. Это займет у него некоторое время.
Девушка проехала мимо нескольких хижин, но не решилась сделать привал, дожидаясь, пока окончательно стемнеет. В конце концов она остановилась на небольшой ферме. Пожилые муж с женой, назвавшиеся Джаспером и Дейзи Кингстон, с радостью пустили ее на ночлег, когда она сообщила им, что спешит в Новый Орлеан к смертельно больной матери.
Джаспер тут же стал наставлять Анджелу.
– Вы не должны путешествовать в одиночестве, – настаивал он. – Дороги полны вооруженных до зубов янки, грабителей, повстанцев да бог знает еще кого. Много зла теперь повсюду, мисси, много зла… – повторил он. – Выезжать одной на большую дорогу – настоящее самоубийство. Тут и днем-то страшновато, а уж ночью и подавно стоит остерегаться. Теперь Миссисипи и Луизиана совсем не те, что прежде, – столько бандитов и убийц собралось здесь.
Анджела понимала, что старик говорит правду, а не просто пытается запугать ее.
– Но я должна попробовать, – решительно заявила она, – мне надо добраться до Нового Орлеана как можно скорее.
Дейзи невольно вспомнила о собственной дочери, умершей, когда ей было четыре годика. Может, она стала бы такой же красавицей, как Анджела. У девочки волосы тоже были цвета мартовского солнца на рассвете, а на щеках, как и у их гостьи, играли очаровательные ямочки. Накрыв руку мужа своей рукой, она с надеждой спросила:
– А что твой брат в Батон-Руж?
– Что мой брат? – резко переспросил Джаспер, сразу догадавшийся, что она имеет в виду.
Смущенно покосившись на Анджелу, женщина проговорила:
– Так уж случилось, Джаспер, что мне известно кое-что о твоей семье. Я знаю, что Лютер с друзьями иногда ездят в Новый Орлеан, чтобы продавать солдатам виски. Конечно, они неплохо зарабатывают на этом, – заметила Дейзи. – Так почему бы им не взять с собой Анджелу, когда они в следующий раз поедут в город? Их судно не обыскивают, поскольку всем известно, что они возят. Грешной напиток, вот что, – нахмурившись, добавила она.
– Да, это было бы чудесно, – поддержала ее Анджела. – Меня только до окраины города довезти, а оттуда я уж сама доберусь до места.
Скривив губы, Джаспер переводил взгляд с одной женщины на другую, надеясь, что выглядит устрашающе.
– Собственно, если с Лютером все в порядке, – наконец пробормотал он, – то что же я-то раздумываю?
Дейзи и Анджела, довольные, обняли его по очереди.
Через три дня Джаспер привез девушку к брату, который согласился взять ее с собой в Новый Орлеан в обмен на ее отличную лошадь. Анджела, не моргнув глазом, согласилась. У нее было чувство, что таким образом она хоть немного отомстит Бретту.
Друзья Лютера – Холлис и Эдвин, – как и он сам, были слишком стары, чтобы воевать. Они сразу понравились Анджеле, потому что были добры и вежливы с ней, и ей было легко с ними.
Анджелу спрятали в трюме среди ящиков с бутылками и банками с домашним виски, но, как только суденышко покинуло порт, ей позволили выйти на палубу и оставаться там два дня, пока они не придут в Новый Орлеан.
