— Он — капитан Келлз.
Дон Рамон вертел в руках свой бокал, поглядывая на Каролину.
— Он клянется, что это не так. Он клянется, что его зовут Робин Тирелл, маркиз Солтенхэм, и утверждает, что является английским пэром.
— Он умеет говорить убедительно, — согласилась Каролина. — Насколько я знаю, он сумел убедить губернатора в том, что является посланником его величества.
— Верно, — согласился Рамон. Перегнувшись через стол, глядя прямо в глаза Каролине, он спросил: — Зачем же вы его выдаете?
К этому вопросу она была готова.
— Потому что по городу уже распространился слух, что я — Серебряная Русалка.
Дон Рамон нахмурился.
— Я не обмолвился ни словом.
— В вашей порядочности я не сомневаюсь, но капитан Авилла знает, кто я такая.
— Капитан Авилла отправился в плавание, даже не сошел на берег. Он не мог вас выдать.
— Все находившиеся на борту «Божьего суда» знают, что я — жена Келлза.
— И все они здесь, в Эль-Морро. Вам не следует бояться слухов, сеньорита.
— И все же стоит. Некоторые из офицеров корабля капитана Авиллы тоже знают, кто я такая.
На это дону Рамону ответить было нечего. Серебряная Русалка и Келлз всегда упоминались вместе. Руж — другое дело: при всей своей скандальности для испанских властей она интереса не представляла. Келлз же был занозой в боку Испании, он потопил немало испанских кораблей, и его поимка могла стать настоящим триумфом. Что же касается его подруги, то всем было известно: она плавала вместе с ним и помогала ему. Серебряную Русалку нельзя было отпустить с миром. Ее надлежало схватить и наказать заодно с любовником и сообщником. Дон Рамон размышлял, барабаня пальцами по столу. Наконец он принял решение.
— Вы сказали страже, кто вы такая?
— Я назвалась донной Каролиной.
Лицо дона Рамона прояснилось.
— Тогда нет нужды обрекать себя на наказание заодно с пиратом. У этих стен нет ушей. Давайте будем считать, что этого разговора никогда не было. Вы уйдете отсюда, и никто ни о чем не узнает.
— Но многие уже знают. Я своими ушами слышала, как сегодня об этом перешептывались слуги. Вскоре обо всем станет известно губернатору.
Дон Рамон улыбнулся ослепительной белозубой улыбкой, и Каролина вспомнила вечер на лужайке за городом. Рамон был тогда необыкновенно привлекателен, и сейчас он так напоминал себя тогдашнего…
— Если вас арестуют, донна Каролина, вы окажетесь здесь, у меня. И тогда каким-то чудом, — добавил он, разводя руками, — вам удастся бежать. И это лишь добавит вам славы!
— Я не желаю подвергать вас смертельной опасности, — сказала Каролина.
— Но никакой опасности я не подвергаюсь, — приятно удивленный ее участием, ответил дон Рамон.
Беседа принимала нежелательный оборот.
Дон Диего заметил растерянность Каролины и, перегнувшись через стол, спросил:
— Вы хотите сбежать из города? Вы для этого пришли?
— Нет-нет, — поспешно ответила Каролина, быть может, слишком поспешно.
— Тогда для чего?
— Я не была уверена в том, что меня не схватят рано или поздно. Одна из служанок ненавидит меня, и я боялась, что она нашепчет про меня губернатору. — Каролина придала своему голосу драматические нотки, столь необходимые сейчас. — Я боюсь, что стоит мне выйти из крепости, как меня тут же схватят и приведут сюда вновь, уже как пленницу!
Лицо дона Рамона стало непроницаемым, словно маска.
— Так чего же вы от меня хотите? — спросил он вкрадчивым голосом.
Каролина опустила голову. Она выглядела в глазах Рамона такой трогательно беззащитной, такой несчастной и женственной.
— Не могли бы вы замолвить за меня словечко перед губернатором? Я не сомневаюсь, как только станет известно, кто я, меня схватят и заставят опознать пленника. Я думала, что если приду к вам сама, то сумею избежать костра инквизиции.
Дон Рамон внимательно посмотрел на собеседницу.
— Странно, что вы не желаете его видеть, — пробормотал он наконец.
— Я видела его прошлым вечером. Разве вы не помните, как я упала в обморок, когда матрос опознал Келлза?
— Я помню, вы упали в обморок. Но тогда я не был уверен, что именно в этом причина вашего обморока. В тот момент вы, кажется, не находились рядом с ним.
— Мы как раз успели переговорить наедине, в столовой.
— И дон Диего позволил это уединение? — полюбопытствовал Рамон.
— Дон Диего отошел куда-то, а я увидела Келлза и исчезла на время.
— Но вы подвергаете себя серьезной опасности, — предупредил дон Рамон. — Если этот человек действительно Келлз, он, должно быть, любит вас и не захочет, чтобы вы так рисковали.
— О нет! — воскликнула Каролина, теряя терпение. — Я-то думала, вы все поняли! Я не смогу жить в постоянном страхе! Я пришла сюда с повинной в надежде получить прощение.
Рамон поднялся.
— Я веду вас к нему.
Но это никак не входило в ее планы!
— Я… — с дрожью в голосе пролепетала Каролина, — я не готова увидеться с ним сейчас… После моего предательства…
— Но вам все равно придется его опознать при свидетелях, — с металлом в голосе проговорил дон Рамон.
— Я понимаю… и готова сделать это. Но не сегодня. Прошу вас, не сегодня!
— Итак, завтра утром при свидетелях? На глазах губернатора?
Каролина кивнула. Робин Тирелл, разумеется, станет возмущаться и протестовать, но она как-нибудь это переживет. Робин пройдоха, он сумеет выйти сухим из воды. Впрочем, если маркиза и повесят, то большой беды не будет — всего лишь восторжествует справедливость! Если бы не Робин, они бы спокойно жили сейчас с Келлзом в Эссексе и воспитывали бы детей!
— Вы выглядите очень усталой, — с сочувствием проговорил Рамон. — Я не могу подвергать вас сейчас такому испытанию.
— Благодарю вас, — сказала Каролина, поднимаясь.
— Я слышал, вы собираетесь замуж за Диего Вивара, — неожиданно проговорил дон Рамон. — И вчера вы действительно были в наряде невесты.
Каролина молча пожала плечами.
— Так слухи верны? — допытывался дон Рамон.
— Нет, — с тяжким вздохом ответила Каролина. — Слухи не верны. О, дон Рамон, я должна признаться, вы были правы. Я люблю дона Диего. Я думала, что Келлз мертв, но теперь он вернулся, и я знаю, он найдет способ добраться до меня — тогда уж никакие пушки Эль-Морро не удержат его!
— Я не позволю ему добраться до вас, — с усмешкой проговорил комендант.
— Рамон, вы не сможете ему помешать! Вы его не знаете!
Каролина заломила руки, надеясь, что так получится более достоверно.
