– Скажи это моей жене. С тобой она будет вести себя более покладисто, чем со мной.
Маркиз уселся на стул, который подставил ему лакей, отхлебнул горячего шоколада и взглянул на сына.
– Ты поздно завтракаешь сегодня, Росс. Обычно я лишен удовольствия побыть в твоем обществе. И когда прихожу к столу, выясняется, что ты давно уже укатил в Лонгвуд.
– Завтра я постараюсь не опаздывать, – проворчал Росс, не поднимая головы от тарелки.
Лицо маркиза исказилось от боли, и Пруденс передернулась Но старик спокойно занялся едой, которую поставил перед ним слуга, словно думал только о своем завтраке.
– По правде говоря, – начал он после долгого молчания, – я рад, что ты здесь. Ты же знаешь, на февраль и март я обычно переезжаю в Лондон и открываю свой кабинет. А ты не собираешься заняться врачебной практикой?
– Если и займусь, то будь уверен, – как можно дальше от твоего дома.
Маркиз побелел и сделал знак лакею.
– Убери это, – велел он срывающимся голосом. Пруденс сердито поджала губы. Росс так грубо вел себя с отцом, что ее жизнь в Бриджуотере превращалась в сплошную муку. Рождество прошло как дурной сон: холодное молчание, напряженность, колкие намеки – даже в присутствии гостей маркиза. Рождественский подарок – и тот Росс вернул старику.
Пруденс отвернулась от мужа и одарила маркиза улыбкой, постаравшись вложить в нее как можно больше тепла.
– Я тоже не голодна, отец. Но за обедом, надеюсь, у нас проснется аппетит.
Он ответил на ее добрые слова улыбкой благодарности.
– И вы споете мне. Я никогда не устану слушать ваш прелестный голос.
Росс злобно взглянул на отца.
– Как тебе везет! А для меня у жены в запасе одни обличительные тирады. – Не успела Пруденс ответить, как он встал со стула и направился к двери. – Желаю вам обоим хорошо провести день.
Напоследок Росс бросил сердитый взгляд на Пруденс и выскочил из столовой.
Маркиз прикрыл глаза рукой и прошептал:
– С каждым днем все становится только хуже. Пруденс, потянувшись через стол, дотронулась до его руки.
– Возможно, когда мы переедем в Лонгвуд, он посмотрит на многие вещи иначе. И его сердце смягчится.
– Я мечтал, что мы, как и в былые, более счастливые времена, будем практиковать вместе. – Маркиз печально улыбнулся. – Ну, что ж…
– Странно, что вы оба, имея такие титулы и богатство, являетесь врачами.
– Это наша семейная традиция.
– Росс говорил мне, но причину так и не объяснил.
– Это было очень давно. В годы правления доброй королевы Бесс.[25] В то время некий Оуэн Мэннинг был обычным скромным деревенским врачом в Синдерфорде. И вот королева, проезжая через Глочестершир, имела несчастье заболеть. Она послала за лекарем. И нашему уважаемому предку повезло. Он вылечил королеву и так понравился ей, что она убедила его переехать в Лондон. Там Оуэн много лет верой и правдой служил ее величеству. Через некоторое время она удостоила его титулом графа Лонгвуда, а потом – маркиза Бриджуотера. Оуэн построил первый замок Бриджуотер и умер глубоким стариком, за год до того, как его возлюбленная королева испустила последний вздох.
– Но это касается первого доктора Мэннинга. А как же вы?
– Королева одарила нашу семью своими милостями с одним условием. Каждое ее поколение должно было дать своего доктора Мэннинга. И это условие всегда выполнялось.
– Тяжелое обязательство.
– Вовсе нет, моя дорогая. Другие представители нашего класса вели пустую, рассеянную жизнь дебоширили. А мы приносили людям пользу. Может, вы заметили надпись над гербом Бриджуотера: «Служим человечеству»?
– А Росс?
– Он – честь нашей семьи. Росс с огромным удовольствием и рвением учился в Королевском медицинском колледже. Жаль, что я не был таким способным учеником.
– Я знаю, какой он искусный врач. – Пруденс грустно рассмеялась. – Но и темпераментный, и с нелегким характером – тоже.
Маркиз пожал плечами.
– Наверное, очень трудно человеку, который без особого труда достиг совершенства, понять слабости других. Но иногда мне хотелось бы, чтобы он оттачивал не только свой ум, но и сердце. К тому же Росс очень горд, поверьте. И не переносит человеческих недостатков, глупости в том числе.
Маркиз пустым взглядом уставился в окно, за которым барабанил дождь, а потом продолжил свой рассказ:
– Еще мальчиком он работал в моей аптеке для бедных: учился делать лекарства, как и я когда-то перенимал опыт у своего отца. Потом Росс проходил у меня хирургическую практику. Это было счастливое время, нас связывали крепкие родственные узы. – Старик вздохнул. – А потом он встретил Марту.
Пруденс вдруг объял смертельный холод, словно мимо нее по комнате проскользнуло привидение. Она подошла к камину и протянула руки поближе к пламени, чтобы согреться. Золотое кольцо блеснуло багряным отсветом.
– Я знаю, Росс очень сильно любил ее, – прошептала Пруденс.
Маркиз бросил на нее проницательный взгляд и отвернулся.
– Он часто говорил, что это его единственная любовь. В те годы Лонгвуд-Хаус лежал в руинах, но Росс отстроил его заново для Марты.
Пруденс испытывала боль, но не могла остановиться, словно ребенок, ковыряющий болячку до тех пор, пока она не начинает кровоточить.
– Значит… это была такая большая любовь?
– Чужая душа – потемки. Но у Росса появилась жалость к пациентам, которой раньше я не замечал. Думаю, этим он был обязан влиянию Мария.
Пруденс вздрогнула. Несмотря на свой страх перед прошлым, ей хотелось знать больше.
– Может быть… вы расскажете о ней? Почему она умерла?
Маркиз встал и начал взволнованно ходить по комнате, шаркая ногами по ковру.
– Я убил ее, – проронил наконец старик. – Разве Росс не говорил вам? Или вы думаете, поведение сына по отношению ко мне вызвано какой-то обычной глупой ссорой?
Он сардонически усмехнулся, сразу став похожим на Росса.
– О, но этого не может быть!
Пруденс надеялась, что Росс сказал ей неправду. Этот добрый старик наверняка ни в чем не виноват. Произошел несчастный случай, только и всего.
– Спасибо, дорогая, за вашу доброту. Но в свое время я был горд и самоуверен – не хуже Росса. У Марты был рак матки. Я настаивал на операции. Росс считал, что надо подождать. Мы много раз ссорились из-за этого.
Пруденс понимающе улыбнулась:
– Что касается упрямства, думаю, вы оба стоили друг друга.
Плечи старика сгорбились.
– В те дни я был другим. Пока Господь не научил меня самоуничижению.
– И вы сделали операцию? Глаза маркиза наполнились слезами.
– Росс уехал к пациенту. У Марты начались ужасные боли. Я перепробовал все наркотики, которые были в моем распоряжении, но она все равно мучилась. Марта умоляла меня избавить ее от страданий, удалить опухоль, которая убивала ее. Я согласился. – Он застонал и вытер мокрые от слез щеки. – Господи, она так доверяла моему мастерству!
