Ну а сейчас она может отдохнуть от тягот войны в объятиях Брента, под сенью его любви.
* * *
Брент не давал своим людям никаких поблажек. Его поход мог бы сделать честь любому генералу Конфедерации. Для того чтобы оставить позади Иллинойс, оплот янки, им надо было делать в сутки не меньше двадцати миль.
Кендалл не представляла, что штат может быть таким большим. Они шли, шли и шли, отмеряли мили ночью, отдыхали днем, но пейзаж вокруг них не менялся. Правда, шли они не прямо. Маршрут был замысловатый, извилистый, оставлял в стороне города и поселки. Иногда им приходилось делать немалый крюк, чтобы обойти какую-нибудь Богом забытую ферму.
Каждое утро, как только занимался рассвет, Кендалл чувствовала себя настолько измученной, что тут же падала, забываясь глубоким, без видений сном. Брент очень тревожился за здоровье своих людей, но обстоятельства требовали быстрого и безостановочного продвижения вперед.
Пока никто не сломался. С каждым днем мышцы бывших узников наливались новой силой. Правда, еда оставляла желать лучшего. Несмотря на богатый урожай, созревавший на полях, беглецы редко отваживались им поживиться, а для охоты у них не было подходящего снаряжения. Бренту пришлось вспомнить уроки, которые в юности преподал ему Рыжая Лисица. Капитан смастерил из веток деревьев и кремней лук и стрелы, а все его люди были отличными стрелками, так что мясо иногда попадало в котел, хотя готовить пищу приходилось с великими предосторожностями. Все это было лучше, чем тюремный рацион, но спать они все же ложились голодными.
Многочисленные ручьи помогали им не страдать от жажды — воды было достаточно. Но для Кендалл самой большой роскошью и удовольствием было купание, хотя вид собственной наготы приводил ее в ужас — она была худа, как палка. Как хорошо, что они возвращаются домой не одни! Ей было бы просто страшно показаться на глаза Бренту в таком неприглядном виде. Когда она купалась, поблизости всегда находились либо Стерлинг, либо Бью, и Кендалл была очень благодарна Бренту, что он в это время находил для себя другие занятия. Между ними возникли странные отношения, которые и помогли перенести тяготы похода, — они были друзьями, но не любовниками. По ночам разговаривать было некогда, но спали они с Брентом, крепко обнявшись.
Иногда Кендалл начинала бояться его долготерпения. Брент выглядел таким же здоровым и сильным, как всегда. Его могучее тело привыкло к тяжелым нагрузкам. Проходили неделя за неделей, Брент немного похудел, но от этого стал только сильнее и жилистее. От него исходили страсть, желание, бьющая через край жизненная сила…
Все это только усиливало страх Кендалл. Нет, Брент был таким нежным и предупредительным, каким никогда не был суровый капитан Макклейн. Но именно его доброта и пугала ее больше всего. Ей претила жалость. Она хотела жгучей страсти, но боялась, что в ней навсегда умер порыв к такой любви. Война оставила шрамы в ее душе и на сердце.
Они покинули Иллинойс только с наступлением осени. В тот октябрьский день, когда группа пересекла границу Иллинойса и Кентукки, устроили шумный праздник. Бью и его однополчане разразились громкими воинственными кликами повстанцев. Стерлингу пришлось напомнить им, что хотя в Кентукки, несомненно, живут подлинные конфедераты, штат все-таки находится в руках янки.
Брент не принимал участия в общем веселье. Прислонившись к дереву, он благосклонно, как король, взирал на веселящихся солдат.
— Джентльмены, приберегите свой пыл до Теннесси, — спокойно произнес он, наконец. — Если мы пойдем в прежнем темпе, то скоро будем там.
Но слова командира не смогли остудить радость измученных Долгим походом сердец. Люди радовались хотя бы тому, что, наконец ,покинули проклятый Иллинойс. Это была их победа, потому что бывшие узники понимали: янки прочесали весь штат в попытках найти сбежавших пленных.
Вечером второго дня пребывания в Кентукки Кендалл проснулась от шепота. Она открыла глаза и поняла, что Брента рядом нет. Озадаченная, она села и увидела, что он о чем-то вполголоса беседует с Бью. Охваченная любопытством, она поднялась и приблизилась к мужчинам.
— Я еще раз говорю тебе, Брент, что эта старая фермерша — настоящая конфедератка.
— Ты утверждаешь. Бью? — скептически поинтересовался Брент.
— Ну а что она сможет сделать, если даже переметнулась к янки? Девять мужчин и молодая женщина против одной старой карги. Брент, она хоть нормально нас накормит. Горячий хлеб, вареная картошка, окорок, овсянка, горох…
Слушая размечтавшегося Бью, Брент внезапно рассмеялся:
— Я не могу осуждать тебя, майор, за такой потрясающий аппетит. Ладно, мы остановимся на этой ферме, но охранение все же выставим.
Кендалл решила подать голос.
— Что случилось? — спросила она, недоуменно хмуря брови.
— Да понимаешь. Бью тут бродил по окрестным полям в поисках еды и посреди кукурузного поля наткнулся на какую-то старую даму, которая пригласила нас всех на воскресный обед. Я не очень все это одобряю, но…
Кендалл почти физически ощутила вкус и аромат домашней пищи. Она схватила Брента за плечи и умоляюще посмотрела ему в глаза.
— Брент, ну какой вред сможет причинить нам эта старуха? Ну, пожалуйста, прошу тебя…
— Майор уже использовал этот аргумент, Кендалл. — Брент с сомнением пожал плечами и благодушно подмигнул: — Кажется, там рядом протекает ручей, а тетка согласна пожертвовать нам весь свой запас щелока. Ну что ж, нам есть чем занять вечер.
Мыло… какая роскошь!
— Так чего мы ждем? — с нетерпением спросила Кендалл. Брент снова с недовольным видом пожал плечами, весьма неохотно соглашаясь провести вечер на ферме.
— В общем, мы идем! — вне себя от счастья крикнула Кендалл. Она повернулась и зашагала к маленькому лагерю. — Я сейчас разбужу остальных.
Через несколько минут Бью вел всю группу через заброшенное кукурузное поле к ветхому фермерскому домику. Вокруг было тихо, стояла ясная чудная осенняя погода. По дороге им навстречу не попалось ни одной живой души. Дверь дома распахнулась, и на крыльцо вышла подтянутая, высокая седая женщина. Лицо ее освещала приветливая, широкая улыбка.
— Очень рада снова видеть тебя, Бью. Это и есть твои друзья?
— Да, мэм, целая толпа. ответил Бью. — Я же говорил, что нас много.
Женщина зорко оглядела людей, но улыбка оставалась дружеской и гостеприимной.
— Меня так радует, когда ко мне кто-то приходит. Чем больше народу, тем веселее, а то живешь здесь, как волк. Входите, входите, не стесняйтесь. Не зря же я все утро варила и пекла.
— Спасибо, вы очень добры, мэм.
— Зовите меня мисс Хант, Ханна Хант, молодые люди, — Бью в ответ представил своих людей по именам. Ханна поздоровалась с каждым энергичным кивком головы и посторонилась, давая гостям пройти в дом. Бью собрался было подняться по ступенькам, но задержался.
