Леа закрыла бухгалтерскую книгу и положила в нижний ящик стола. В окно лучше бы и не глядеть — одно расстройство. Солдаты, повсюду одни солдаты. Все вокруг просто посинело от их мундиров. Вот и теперь они сопровождают шестерых рабов к пристани, чтобы встретить прибывающее судно. Обыкновенно Леа сама ездила следить за погрузкой товаров на повозки. Но теперь в «Ривервинд» все переменилось, как, впрочем, и повсюду в Манати. Сама она благодаря Тревору стала настоящей пленницей в собственном доме!
Леа нахмурилась, но тут же улыбнулась: «Едва ли кому-нибудь захочется испытать судьбу, пренебречь его приказаниями. Уж во всяком случае, я, пожалуй, воздержусь от этого».
Тревор превратил «Ривервинд» в настоящую крепость. Если кто-нибудь, включая саму Леа, хоть на минуту покидал дом, тут же невесть откуда появлялся солдат. Хотя все и понимали необходимость охраны, но Леа чувствовала себя не в своей тарелке, ей как будто все время не хватало воздуха. Да еще по вечерам теперь закрывали ставни, так что в доме становилось действительно душно. Рабы, впрочем, были весьма довольны и уж не так боялись выходить на работу.
Леа поднялась и подошла к боковому окну. Ей немного грустно находиться в дядином кабинете, сидеть в его кресле, касаться его вещей… Тонкий запах невыветрившегося табака все еще висел в вбздухе, создавая иллюзию его присутствия. За последние несколько недель Эдвард ни капельки не поправился, и Леа переживала за него все сильнее. Он исхудал, кожа стала пепельной. Казалось, дядюшка готов расстаться с этим миром, и только Леа с Нелли делали все, чтобы он не сдавался без борьбы. Трижды в день строго по режиму они вливали ему в рот различные настойки и питательный бульон.
Между тем Рэйчел немного полегчало. Тревор успел переговорить с нею перед отъездом, и после этого сестра, хотя по-прежнему и пребывая в глубоко подавленном состоянии, стала каждый день навещать дядю. Она все еще напоминала собственную тень, но ее ежевечернее присутствие за обедом немного ободряло Леа.
Как обычно в свободную минуту, мысли ее устремились к Тревору. Мечты о нем всегда улучшали настроение, во всяком случае, пока ей не представлялись поджидающие его опасности. Правда, она уже успела научиться управлять ими, заставляя себя не думать о плохом. А самые заветные фантазии Леа приберегала до того момента, когда спокойно ляжет в постель и ничто ей не помешает отдаться сладким воспоминаниям.
Услышав стук в дверь, Леа вернулась к реальности и поглядела на Хипи, стоявшую на пороге:
— Что случилось?
— Мы имеем посетителя, миц. Кого-то вы ждали?
— Посетителя? — Заинтригованная, Леа вышла на крыльцо. Приложив руку ко лбу в виде козырька, она окинула взглядом армейский эскорт, сопровождающий вереницу повозок. — Боже правый, да это дама!
Хипи подергала хозяйку за рукав:
— Это кто, а? Я ее еще никогда здесь не видела.
Поскольку гости в «Ривервинд» были явлением не частым и их приезд всегда становился знаменательным событием, то Леа ответила на нетерпеливые расспросы Хипи понимающей улыбкой:
— Я тоже с нею не знакома. Беги и сообщи Нелли, а я тем временем встречу нашу гостью.
— Да, мэм.
Не в силах дольше ждать, Леа пересекла двор и приблизилась к обозу. К сожалению, незнакомка не уведомила о своем прибытии, и потому рабам пришлось предложить ей столь неподходящий экипаж. Зардевшись от смущения, Леа смотрела, как один из солдат помог приезжей выбраться из повозки. Это действительно была благородная дама. Ее дорожное чудесно сшитое светло-серое платье с черной каймой по подолу, рукавам и горловине ладно облегало стройную, элегантную фигуру. Когда она благодарила за помощь, то каждый жест ее был изящен и легок.
Леа понимала, что неприлично так разглядывать гостью, но ничего не могла с собой поделать. Эта женщина глубоко поразила ее. Медовые волосы, стянутые в толстую косу, были уложены на затылке, и эта прическа отлично подчеркивала правильные черты ее лица. Лишь когда дама направилась к дому, Леа наконец очнулась и приветливо улыбнулась ей. Незнакомка осветила милой улыбкой — зеленые глаза блеснули необычайным, как море, оттенком.
— Добро пожаловать в «Ривервинд», — сказала Леа. — Я должна извиниться за то, что мы не встретили вас как полагается, но у нас тут небольшие неприятности и мы не ждали гостей.
— Все в порядке, — ответила леди и, внимательно посмотрев на хозяйку, добавила: — Вы, должно быть, Леа? Фамильные черты в вашем семействе так прочно передаются по наследству. Вы очень похожи на свою мать.
— Вы знали матушку?
— И вашего отца тоже. Вот почему я сразу догадалась, что вы не Рэйчел. — Дама немного замялась, и легкие морщинки прорезали ее лоб. — Эдвард частенько хвастал, что вы унаследовали озорной характер Джона. — И она протянула руку в перчатке. — Впрочем, простите, сперва я должна была сама представиться. Меня зовут Элиза Коупленд Бидвелл, я давняя подруга вашего дяди.
«Давняя подруга, вот уж действительно», — думала Леа, десять минут спустя стоя в ногах дядиной кровати и наблюдая за гостьей. Глаза миссис Бидвелл наполнились слезами, и она не отрываясь глядела на измученные болезнью черты человека, которого любила и потеряла.
Сердце Леа сжалось. В самом деле, это же настоящая трагедия! Женщина, от которой дядя в свое время вынужден был отказаться, теперь не просто свободна, но и приехала сюда, к нему, а он об этом даже не знает. Разум его был так же безжизнен, как и тело. Хотя…
Леа мало понимала в подобных вещах и не склонна была фантазировать. Но кто знает, вдруг присутствие миссис Бидвелл излечит безнадежного больного, если только она достучится до его сознания? При этой мысли у Леа появилась идея. Обогнув кровать, она приблизилась к Элизе и тронула ее руку:
— Может быть, он услышит ваш голос? Ведь если кто и способен вернуть его нам, то только вы, миссис Бидвелл.
— Зовите меня Элизой, — попросила она — Пожалуй, стоит последовать вашему совету, Леа.
Девушка подвела гостью к кровати больного и усадила на край.
— Возьмите его за руку.
Элиза приподняла в удивлении замечательно изогнутую бровь, но послушалась.
— Лично я не очень почитаю всякие условности, — шепнула ей хозяйка. — Особенно если дело касается дорогого для меня человека. Мне приятно, что вы согласны со мной.
Элиза тем временем подняла руку Эдварда и прижалась к ней губами. Тяжелая крупная слеза скатилась по ее щеке.
— Я всю свою жизнь руководствовалась этими проклятыми правилами. Нынешний приезд к Эдварду — самое ужасное из преступлений против общественной морали, которое я когда-либо совершала. Но мне все равно, лишь бы он выздоровел. Я так благодарна вам за то, что вы написали мне о его болезни.
