Эта грубая речь возымела желаемый эффект и встряхнула их. Проморгав и смахнув выступившие слезы, юные девы обратили взоры раскаяния к Лидии.
Послушные долгу они принялись благодарить ее за спасение своих жизней и клятвенно обещать вести себя впредь примерно.
– Оставьте этот вздор, – решительно прервали их Лидия. – Это выражение а-ля «мисс Невинность» срабатывало с лордом и леди Марс, но меня вам так легко не обвести вокруг пальца.
Ангельские выражения мало-помалу превращались в настороженные по мере того, как она продолжала:
– Невинные мисс не суют нос в чужие письма или не читают то, что не предназначено для их глаз. Вы сбились с пути и посмели совершить проступок. Послушным юным леди не следовало бы даже думать, как тайком сбежать от бдительных родных – не говоря уже о том, что осмеливаться сделать это в глухую полночь – не упоминая о том, что не только сбежать и не давать о себе знать, но и умудриться не показываться более недели. Пока я восторгаюсь вашей находчивостью и понимаю ваше безрассудство, рожденное из явно слепого поклонения вашему грешному дяде… – тут надежда начала проступать на юных лицах, – и совершенно очевидно, что за вами прискорбно из рук вон плохо смотрели. Можете быть уверены, такому положению дел пришел конец.
Строгий тон Лидии привлек внимание даже Сьюзен.
– Гав! – подтвердила она.
Надежда испарилась с якобы невинных лиц.
Девочки как по команде обратили умоляющие взоры к Виру.
– Мы не собирались причинить столько хлопот, – оправдывалась Элизабет.
– Мы только хотели быть с вами, – вторила Эмили.
– Да, но сейчас мы, как видите, единодушны, – заявил Вир. – Мы мыслим одинаково, Гренвилл и я, и идеи эти скорее ее, учитывая, что я мужчина, а значит, мыслей у меня не водится.
Его подопечные обменялись обеспокоенными взглядами.
Затем Элизабет сказала:
– Неважно. Мы хотим быть с вами. И неважно, сколь взыскательна тетя Лидия, по крайней мере, она смелая и с ней не скучно.
– Может, она научит нас, как сражаться, – просияв, заявила Эмили.
– Вот уж только не это, – застонал Вир.
– И как курить сигары, чтобы не тошнило при этом, – добавила Элизабет.
– Ни в коем случае! – воскликнул Вир. – Не могу представить более отталкивающее зрелище, чем курящие особы женского пола.
– Тогда почему вы подарили ей одну из своих сигар? – с невинным видом спросила Элизабет.
– Потому что… потому что она не такая, как все. Она просто сумасшедшая. – Он воззрился на девочек. – И я хотел бы знать, откуда вам это известно.
– Из «Сплетника», – ответила Эмили.
– Скандальная газетенка, – ответила Лидия на его непонимающий взгляд. – Ты – вечная тема на ее страницах. Однако у них работают превосходные репортеры. Их сведения обычно точны. Я и сама частенько использую их ссылки время от времени. – Ее задумчивый взгляд обратился к подопечным герцога. – Я не верю в то, что можно оградить молодых женщин от подлинной сущности мира. Что читаю я, могут прочесть и они… но это будет происходить в семейном окружении и обсуждаться. Что касается умения драться…
– Проклятье, Гренвилл.
– Даже юным леди следует познакомиться с основами мастерства, как защитить себя. С приличным сопровождением оно им не требуется – в этом лучшем из возможных миров. Но мир непредсказуем.
Девочки тут же повскакивали с мест и принялись обнимать и целовать герцогиню.
Вир увидел, каким теплом засветились ее глаза.
С ними хлопот не оберешься, и она это знала, и не могла быть счастливее.
Смерть отобрала у его жены материнскую и сестринскую любовь, но она сохранила свое сердце открытым. Она создавала семью для женщин, которые нуждались в ней, молодые и старые. Она построит семью для Элизабет и Эмили и с безграничной теплотой полюбит их, как любит его.
Он не был столь мудр. Потеряв тех, кого любил, он бежал прочь от оставшихся, тех, кого мог бы полюбить. Его обуревала ярость – он понял это несколько дней назад после ночных кошмаров о Робине. Мальчик предал его, умерев, как и Чарли в свое время. И Вир закрылся от него и от всего и всех, кто был с Робином связан.
Впрочем, безумный гнев скорби не единственная тому причина.
Вир понимал, что был трусом. В отличие от его жены, он боялся снова рискнуть. Страшился любви.
Как это свойственно ей, она заставала его врасплох, раз за разом. Подло, исподволь, отказываясь играть по правилам – вот какова ее, любви, работа.
И он, черт возьми, рад тому.
Он ухитрился сотворить обиженное выражение на лице и горестно заявил:
– Ох, как это на тебя похоже, Гренвилл, прибирать к рукам все привязанности вокруг. Мне что-нибудь достанется или это только удел чумных особ женского пола?
– Иди-ка сюда, – позвала она. – Мы поделимся.
Следующая среда застала Диабло на страницах «Аргуса» все еще смертельно истекающим кровью.
Его слуга Пабло, спеша к хозяину, поскользнулся в луже крови, свалился на него сверху и тут же принялся рыдать.
– Тьфу. Пшел вон. Ты, вонючая каналья. – Эти слова исходили от трупа.
От вони Пабло хозяин очухался столь же быстро, словно ему сунули под нос нюхательную соль. И в скором времени выяснилось, что смертоносная ложка прошла на несколько дюймов ниже сердца, и хотя из Диабло кровь лилась, как из резаной свиньи, но до смерти истечь он не успел. Ту капель, которую он слышал в бреду, устроило содержимое бутылки, опрокинутой Мирандой в пылу борьбы.
Если бы она не заехала Диабло в пах, когда воткнула в него ложку, от чего он упал на колени, то он мог бы устоять на ногах и умудрился бы поймать негодницу. А вместо того он грохнулся на землю и на время потерял сознание. В голове стучал молот, бок кровоточил, а уж нижние сферы, наверно, отбили напрочь, но сам-то он был жив. И пребывал в бешенстве.
Лондон возликовал и, с жадностью набросившись, продолжил чтение.
И когда история подошла к своему завершению, тот же Лондон единодушно издал вздох облегчения.
Настоящим злодеем пьесы оказался Орландо, что он и доказал впоследствии. Диабло, как положено всем героям, спас героиню, нашел «Розу Фив» и разделался со злодеем.
И герой с героиней отныне зажили долго и счастливо.
А в Эйнсвуд-Хаузе в библиотеке устроили громкое чтение заключительных глав.
При содействии своего кузена маркиза Дейна ее светлость оказала честь публике, включающей ее мужа, жену Дейна с сыном, Элизабет, Эмили, Тамсин, Берти, Джейнза, а также тех слуг, кому улыбнулось счастье оказаться в пределах слышимости собственных ушей.
