Вир позволил своему взгляду повесы медленно пропутешествовать от короны волос на ее голове до кончиков пальцев на ногах, которые она тут же поджала под пледом.
– Ежели бы мне было дозволено заставить тебя задыхаться от страсти, ты бы мне все рассказала, – заметил он. – Но это идет вразрез с предписаниями врача.
– Он только предупредил, чтобы я избегала усилий и не задевала рану. – Она искоса стрельнула по нему взглядом. – Воспользуйся своим воображением.
Вир встал и пошел прочь.
– О, кажется, у тебя такового не имеется, – подначила она.
– Еще раз подумай, – не оборачиваясь, бросил он. – Я просто собрался проверить, надежно ли заперта дверь.
Да уж, Вир едва-едва успел привести в порядок одежду жены и свою собственную после любовной интерлюдии. А все потому, что девочки – у которых явно отсутствовало чувство благоразумия – решили поднять громовой стук в дверь гостиной в точности в тот момент, когда он приступил к допросу жены о Миранде.
– Пошли вон! – приказал он.
– Что вы там делаете? С кузиной Лидией все хорошо?
– Гав! – это подала голос Сьюзен.
Вир расслышал панику в их голосах и вспомнил, как их не впускали в комнату брата, когда тот был смертельно болен.
Он подошел к двери, отставил стул, которым припер ручку, и открыл все настежь.
И уставился сверху на два бледных встревоженных личика.
– Я только шлепал свою жену, – пошутил он. – По-дружески.
Две пары глаз цвета морской волны дернулись в сторону Лидии, которая возлежала в полной достоинства позе на диване. И улыбалась.
– Как вы можете… ой! – вскрикнула Эмили, когда Элизабет двинула ее локтем под ребра.
– Он имеет в виду «ты-сама-знаешь-что», – зашептала Элизабет.
– О.
Сьюзен с подозрением обнюхала его. Затем прошла к хозяйке, чтобы и ее понюхать. Затем что-то проворчала про себя и шлепнулась на брюхо рядом с диваном.
Набравшись смелости, девочки вслед за ней устремились к герцогине и устроились на ковре рядом со Сьюзен.
– Простите, – извинилась Элизабет. – Мне никогда и в голову не пришло. Тетя Дороти и дядя Джон сроду не закрывались в гостиной с этой целью.
– Или в любой другой комнате, – подхватила Эмили. – По крайней мере, я что-то не замечала.
– В спальне, – уточнила Элизабет. – Им ведь приходится заниматься этим иногда. У них же девять с тремя четвертью детей.
– Когда у вас девять с тремя четвертью, – подойдя к ним, сказал Вир, – полагаю, спальня – это единственное место, где вы можете молиться об уединении – если запрете дверь.
– Но вы можете заниматься этим, где хотите, – великодушно предложила Элизабет. – Мы вас больше не прервем. Мы просто не поняли, вот и все.
– Сейчас-то мы понимаем, – вступила в разговор Эмили, – и будем держаться подальше – и попытаемся это мысленно представить, – добавила она со смешком.
– Она еще маленькая, – пояснила ее сестра. – Просто не обращайте внимания.
– Нам нравится Сьюзен, – сообщила Эмили Лидии. Девочка стала почесывать мастиффиху за ухом. Такого малого поощрения хватило Сьюзен, чтобы собака уронила большую голову на колени девочке, закрыла глаза и впала в собачье блаженство.
– Когда она не охотится на злодеев, она такая милашка, – заметила Элизабет. – У нас полдюжины мастиффов в Лонглендзе.
– Я скучаю по ним, – призналась Эмили. – Но мы не могли взять даже одного в Блэксли, потому что, по словам тети Дороти, они слюнявые, а собаки суют свои языки в неположенные места. Она предпочитает собак, которые не так пачкают все слюной. Говорит, они более чистые.
– Она убеждена, что Робин подхватил дифтерию от одной из тех собак, – присовокупила подробности Элизабет. – Мальчики ходили ловить кроликов и брали с собой собак. Никто не знает, куда лазили эти создания, но Рольф – он был только щенком – пришел весь покрытый грязью и чем-то вонючим. Однако две женщины в деревне тоже заболели, а они и близко не подходили к нашим псам.
– И никто из мальчиков не подхватил ничего, хотя они были с Робином, – сказала ее сестра. – Это просто не имеет смысла.
– Никто точно не уверен, как заражаются болезнью, – заметила Лидия. – Люди не понимают, почему иногда она опустошает целые города, а в другой раз нападает только на горстку людей. Более того, никто не может предсказать, кто переболеет легко, а для кого болезнь станет смертельной. Это ужасно несправедливо, – добавила она тихо.
– По крайней мере, он ушел быстро, – напомнила Элизабет. – Все кончилось за два дня. И почти все время он был в беспамятстве. Сиделка сказала, что он мало чувствовал боли, если вообще что-то ощущал. Он был слишком слаб даже, чтобы чувствовать страх.
Вир отвернулся и отошел к окну. За окном наступали сумерки. Единственное, что он мог различить сквозь затуманенное зрение.
– Я знаю, что в конце он не боялся, – услышал он голосок старшей девочки за своей спиной. – Потому что с ним был дядя Вир.
– Все ужасно испугались, – рассказала Эмили. – Врач сказал, что тетя Дороти должна держаться подальше, потому что может заболеть, и даже если она выживет, то ребеночек, которого она кормила, может заразиться и умереть. И дядя Джон должен был оставаться в стороне, поскольку мог передать ей болезнь. Они бы не позволили нам прийти к Робину.
– Они старались защитить вас, как старались уберечь всех своих детей, – объяснила Лидия.
– Я знаю, но это было очень жестоко, – посетовала Элизабет.
– А потом приехал дядя Вир, – подхватила ее сестра, – и он не боялся ничего. Никто не мог его удержать – хотя они и пытались. Он вошел и оставался с Робином, в точности, как оставался с папой. Он держал папу за руку. И не оставлял его до последнего, даже ни на минуту – и то же самое с Робином.
– Дядя Вир не расскажет вам, – заметила Элизабет. – Он всегда притворяется, что не слышит. Он так делал вид, когда мы пытались поблагодарить его.
– Я вас слышу, – подал голос Вир, проталкивая слова сквозь пересохшее горло. Он отвернулся от окна и увидел три пары подозрительно заблестевших глаз, сосредоточенно уставившихся на него.
– Боже, ну и суету вы устроили, – проворчал он. – Я любил паренька. Что еще я мог поделать, кроме как пободрствовать у его смертного одра? Чего, черт возьми, мне было терять? – Он сердито посмотрел на молодые личики, обращенные к нему. – Что за причуда у вас такая – делать из меня героя? Тошнит от этого, вот что. По вашей милости Гренвилл сейчас вырвет. Вот она, – добавил Вир, кивнув в ее сторону, – настоящий герой. Она помчалась спасать вас, хотя отроду вас не знала, а ей есть ради чего жить – учитывая, что она вышла за меня замуж. Она спасла ваши проклятые жизни, и вместо того, чтобы благодарить ее и обещать быть отныне хорошими девочками, вы принялись лепетать о том, что я там делал сто лет назад.
