Их губы встретились в нежном упоительном поцелуе.
И тут раздался новый стук в дверь.
– Это Генри, – сказал приглушенный голос за дверью. – Откройте.
– Одну минуту, – откликнулась Роберта.
Гордон быстро поцеловал ее напоследок и встал с постели.
– Иди впусти его, пока я одеваюсь.
Роберта зашлепала босыми ногами к двери и впустила Генри. Потом заперла за ним дверь.
Генри подмигнул, склоняясь над ее рукой:
– Я вижу, что супружеский визит пошел тебе на пользу, дорогая. Твои щеки цветут, как розы.
– Спасибо тебе за помощь, – сказала Роберта. А румянец ее стал еще ярче от смущения.
– Я сделал это с радостью, – ответил он. – Ну, почти с радостью. Итак, ты уже готов, Инверэри?
Роберта поглядела на мужа и едва удержалась от смеха. Поверх штанов и рубашки Гордон напялил юбку и накидку, а лохматый длинноволосый парик довершил его сходство с какой-то нескладной и долговязой трактирной служанкой.
– Боже милостивый, Инверэри, ты самая уродливая женщина, которую я когда-либо видел, – критически оглядев его, заметил Генри. – Если меня увидят с тобой, моя репутация погибла навеки. Попробуй, докажи потом, что у меня есть хоть какой-то вкус.
На прощанье Роберта бросилась в объятия мужа.
– А я думаю, что ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видела, – сказала она.
– Спасибо тебе, любовь моя. – Гордон наклонился и поцеловал ее в губы.
– Гм, гм, – деликатно хмыкнул Генри.
Гордон взглянул на него:
– Хорошо, Ладлоу. Я иду. Только не лапай меня, пока мы выходим.
– Боже мой, Инверэри, да идти, просто обнимая тебя за талию, и то величайшая жертва с моей стороны, – не задумываясь, отпарировал тот.
Гордон еще раз торопливо поцеловал Роберту:
– Позаботься о нашем ребенке, ангел. Увидимся через три недели.
И с этими словами он исчез.
Заперев за ними дверь, Роберта плотно сомкнула веки, пытаясь сдержать слезы. Тугой комок подступил к горлу, и она тщетно пыталась проглотить его.
Гордон любил ее. Это главное. И теперь она найдет в себе силы, чтобы перенести то, что принесут ей следующие три недели.
«Я люблю тебя. Я люблю тебя больше жизни». Эти магические слова и в самом деле оживили Роберту; они дали ей внутренние силы, чтобы вынести еще целых три недели одиночества и тревожного ожидания своей участи. И вот пришел тот последний день, когда золото должно было решить ее судьбу.
Вечером, на сорок второй день ее плена, Роберта стояла между двумя офицерами королевской стражи перед возвышением в зале для королевских аудиенций. Все придворные Якова Стюарта собрались тут и переговаривались приглушенными голосами, гадая, что им предстоит увидеть: или жену Кэмпбела осудят как ведьму, или она обретет свободу.
В первом ряду гудящей толпы стояла Лавиния Керр. Неподалеку от нее держались вместе граф Босуэл, Генри Талбот и Роджер Дебре. А слева возле помоста, на противоположном его конце Мунго Маккинон ждал обещанного золота. Король Яков, с мокрым от слюны ртом, сидел на возвышении на своем почетном месте.
Хотя гордость вынуждала Роберту сохранять видимое спокойствие, каждый нерв ее был до предела напряжен, и все в ней трепетало от ужаса. Едва держась на ослабевших ногах, она молила бога только об одном: чтобы ей хватило сил не упасть сейчас в обморок.
«А где же Гордон? – билось у нее в мозгу. – Будет ли она сегодня ночью спать с ним в особняке Кэмпбел, как он обещал? Или толпа придворных набросится на нее, словно стая голодных волков и поволочет к странному эшафоту, что высится перед Эдинбургским замком?»
Пробило шесть, и тут же в дверях замка появился Гордон. С видом серьезным и даже мрачным, он подождал, пока наступит тишина, все взгляды устремятся на него, и выступил вперед.
Схватившись руками за свой уже заметно округлившийся живот, Роберта покачнулась на подгибающихся ногах. По лицу мужа она поняла, что ему не удалось собрать нужную сумму.
В нарушение всех правил придворного этикета, не обращая внимания на короля, Гордон подошел и остановился перед Робертой. Уж не в последний ли раз он обратил к ней свою улыбку и поднес ее руку к губам?
– Миледи, ваш защитник с вами, – прошептал он хрипловатым голосом, и эти слова, впервые услышанные ею когда-то от Гэвина, придали Роберте мужества.
Не в силах от сжимающего душу страха вымолвить хоть слово, она только обратила к нему дрожащую улыбку и кивнула, показывая, что полагается на него.
Отойдя от нее, Гордон сделал шаг к королю и склонился в поклоне.
– Государь, я пришел забрать свою жену, – заявил он.
– Если хватит золота, – возразил король Яков. – Достаточно ли его у тебя, чтобы освободить ее?
Высокомерно выпрямившись, как настоящий герцог Арджил, Гордон бросил на Мунго Маккинона презрительный взгляд и самоуверенно кивнул королю.
– Вы хотите, чтобы я принес его сюда, государь?
– Конечно, – ответил Яков.
Гордон оглянулся через плечо и кивнул Дьюи, который, в свою очередь, сделал знак кому-то в коридоре. Тут же в залу вошли семеро воинов клана Кэмпбел, одетых в боевые доспехи и несущие на плечах тяжелые мешки. Подойдя к возвышению, они выстроились в ряд, и первый из них высыпал перед королем из мешка гору золотых монет. Толпа придворных шумно выдохнула от изумления.
– Десять тысяч золотых от моего отца, герцога Арджила, и от меня, – объявил Гордон.
Второй кэмпбеловский воин выступил вперед и высыпал к ногам короля второй мешок золота.
– Десять тысяч золотых от Йена Макартура, графа Данриджа, – сказал Гордон.
Боже милостивый, она в жизни не видала столько золота! Роберта посмотрела на короля, чьи глаза были прикованы к сверкающей куче монет, и тут же перевела взгляд на Маккинона. В его глазах она увидела тот же жадный блеск.
И тут она поняла поразительный замысел мужа. Гордон хочет раздразнить короля Якова золотом, обещанным Мунго. В этом случае, Маккинон потеряет все золото, а заодно и влиятельного союзника в лице короля. Это будет ему местью за предательство друга.
По мере того как пятеро воинов друг за другом выступали вперед и у ног короля высыпали золото из мешков, Гордон объявлял, кто делал этот вклад:
– Пять тысяч золотых от Перси Макартура, графа Уйма… Пять тысяч золотых от Джорджа Гордона, графа Хантли… Пять тысяч золотых от Фрэнсиса Хепберна-Стюарта, графа Босуэла… Пять тысяч золотых от Генри Талбота, маркиза Ладлоу… Пять тысяч золотых от лорда Роджера Дебре, наследника графа Идена…
– Тут не хватает еще пяти тысяч, – заявил Мунго, чей взгляд был жадно прикован к сверкающей груде золота. – По вашим собственным словам, государь, эту женщину придется судить за колдовство.
