Энни опаздывала на свадьбу.
Она не просто спешила — она неслась, как антилопа, спускаясь вниз по вьющейся по прибрежным скалам дороге, на обочине которой она оставила свою машину. Она была так расстроена из-за опоздания, что едва ли осознавала, насколько это чудесно — снова оказаться в родном Корнуолле, да еще летом, и не замечала вокруг себя такой волнующе знакомый пейзаж, не обращала внимания на серовато-синее сияние Атлантического океана под жарким июньским солнцем и не ощущала нежный аромат тамариска и розовой прибрежной армерии.
Энни спешила к раскинутому на лужайке навесу, где устраивался свадебный прием. Волосы ее от бега вырвались из держащей их заколки и разлетелись по плечам белокурым облаком, а короткое розовое платье задралось, открывая загорелые, на зависть стройные бедра, но вскоре она замедлила шаги, перевела дыхание и постаралась взять себя в руки.
Она должна хотя бы попытаться успокоиться и придать себе уверенный вид. Это, конечно, свадьба ее родственников, но все равно она должна вести себя как полная достоинства хозяйка фирмы, ответственной за организацию приема. Ей следует поддерживать профессиональный имидж. Люди ожидают увидеть мисс Анушку Тревеллик, владелицу «Праздничных поваров», выглядящей… ну, солидно и респектабельно. А не хватающей широко раскрытым ртом воздух в попытке отдышаться.
Остановившись у входа под навес, она взволнованно осмотрела счастливые лица гостей. Недалеко она заметила Лив, свою младшую сестру, которая тоже работала в «Праздничных поварах» в перерыве между окончанием школы и поступлением в университет. Лив смеялась и разговаривала с новобрачными Майлсом и Элисон. Похоже, все гости тоже выглядели вполне довольными — они пили шампанское, ели изысканные закуски, собственноручно изготовленные Энни, улыбались и болтали.
Вроде бы все идет отлично. Она немного успокоилась.
Пошарив в сумке, Энни вытащила пудреницу и рассмотрела свое отражение: из зеркальца на нее глянуло раскрасневшееся и вспотевшее лицо. Что ж, этого следовало ожидать. Ее машина заглохла на шоссе, она долго ждала аварийную бригаду, потом терпеливо дожидалась, пока они устранят неисправность, а затем обнаружила, что в ее сотовом телефоне села батарейка.
После безуспешных попыток пригладить своенравные пряди волос, падающие на ее высокие скулы и закрывающие беззащитные медово-карие глаза, она захлопнула пудреницу.
От неожиданно накатившей слабости у нее закружилась голова. Земля словно провалилась под ногами, она покачнулась и, как слепая, ухватилась за спинку стоящего рядом стула.
— Ты в порядке? — раздался у нее за спиной мужской голос.
Только американцы умеют говорить вот так, нараспев. Ее сердце подпрыгнуло, затем сильно забилось.
Джош Айзек!
Энни не видела его около двух лет, и их последнюю встречу никак нельзя было назвать дружелюбной. И все же она узнала его голос.
Девушка поспешно выпрямилась во весь свой небольшой рост и постаралась придать себе такой же спокойный и собранный вид, какой всегда был у него. Но наткнулась на взгляд ярких синих глаз, сверкнувший на нее из-под густой челки черных волос, и внезапно обнаружила, что нервно поигрывает ремешком своей розовой замшевой сумочки.
— Да, спасибо. Как поживаешь, Джош? — Она быстро окинула его взглядом. И почему это не пришло ей в голову, что он будет здесь? Ее мама позвонила и выложила все возможные сплетни о свадьбе, но ни единым словом не обмолвилась о том, что в числе приглашенных будет Джош. Хотя она и сама могла об этом догадаться, ведь кузен Майлс и Джош так дружны…
В последний раз, когда Энни видела его, они наслаждались отдыхом на жарком греческом острове и на Джоше не было ничего, кроме футболки и обрезанных джинсовых шорт. Сегодня же он был облачен в официальный серый костюм со вставленной в петлицу белой гвоздичкой. Во рту у Энни вдруг пересохло. Как же она могла забыть, насколько он хорош?
— Вполне нормально, благодарю.
Он внимательно, с головы до ног, оглядел фигуру стоящей перед ним девушки, и ее слегка удивил его ставший вдруг озабоченным взгляд.
— Мне показалось, ты вот-вот упадешь в обморок. Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь?
— Совершенно уверена. — Она заставила себя ослепительно улыбнуться. — Просто моя поездка оказалась неудачной, да и обед я пропустила…
— Что за ирония судьбы для профессионального повара! — поддразнил он. — Садись. Я принесу тебе поесть…
— Не беспокойся… — Она совершенно не ожидала такой заботы с его стороны и растерялась. — Надо же, как удачно ты оказался поблизости, а теперь еще играешь роль доброго самаритянина.
— Я — свидетель жениха. — Он улыбнулся. — И моя обязанность — приветствовать опоздавших.
Ну конечно, кто же еще, как не он, мог быть свидетелем Майлса? Джош и ее двоюродный брат оба были журналистами, она подозревала, что Майлс видел в более старшем и более опытном Джоше образец для подражания: бесстрашный герой, военный корреспондент, работающий по контракту на агентство Рейтер, отправляющийся в самые опасные военные зоны и добывающий ужасные истории, над которыми ахает и рыдает весь мир.
Энни исполнился двадцать один год, когда она впервые познакомилась с Джошем. Они тогда всей семьей отдыхали на греческих островах. И она влюбилась в него с первого взгляда. Джош жил на расположенной по соседству вилле своей сестры. Энни было достаточно лишь взглянуть на него, мускулистого и загорелого, широкоплечего и узкобедрого, увидеть, как он умело катается на доске на хрустальных волнах Эгейского моря, чтобы вдруг почувствовать восторг узнавания, ощутить, как все ее чувства всколыхнулись, подобно приливу, хотя она никогда прежде Джоша не видела.
После этого наступил незабываемый период, в течение которого она постепенно узнавала его все лучше и лучше. Они вдвоем арендовали машину и исследовали весь маленький островок, по вечерам, под темным, звездным небом пили узо на набережной, ели ароматный сувлаки из свинины или мусаку. Они не всегда были вдвоем — разумеется, родственники часто присоединялись к ним, но каким-то образом Энни всегда оказывалась за столом рядом с Джошем, и ей нравилось думать, что его слова всегда в основном предназначались ей. Они шутили, смеялись и говорили, говорили… О чем — она даже сейчас не помнила, помнила лишь, что ее не оставляло ощущение, будто она знала его много лет…
Но через три недели она вернулась обратно в Англию, с горечью сознавая, что идол Майлса оказался глиняным…
