Мишель Рид
Подари мне свой мир
ГЛАВА ПЕРВАЯ
В кабинете, со вкусом отделанном ореховым деревом, было столько элегантного достоинства, что повышать здесь голос казалось кощунством. Но гнев Антона Луиса Феррейра Скотта-Ли был вполне оправдан. Его раздраженный голос гремел, сотрясая все пространство.
— Мне придется подать в отставку, — наконец объявил он.
Этим он поверг свою мать и дядю в смятение и ужас.
Его матери было около пятидесяти, и для вдовы она была слишком красива и молода. Она вышла замуж в девятнадцать лет, и молодость не помешала ей скрыть правду, которая стала известна только сейчас.
— Но, теи querido*… — она первая оправилась от шока и заговорила с дрожью в голосе, — ты же не можешь уйти в отставку!
— Не думаю, что у меня есть выбор, черт возьми!
Мария Феррейра Скотт-Ли вздрогнула и отвела взгляд от своего сына.
— Не горячись, парень! — воскликнул Максимилиан Скотт-Ли. — К банку это не имеет никакого отношения! Давай не загадывать на будущее.
Не загадывать на будущее? Переведя взгляд со своей матери на человека, которого он всю свою жизнь с любовью называл дядей, Антон почувствовал непреодолимое желание хорошенько врезать ему кулаком по лицу.
Теперь никакого будущего, подумал Антон, подходя к одному из огромных окон, которые подчеркивали красоту их фамильного особняка Бельгрейвия, расположенного в одном из фешенебельных кварталов лондонского Вест-Энда.
Погода за окном стояла отвратительная. Небо было затянуто свинцовыми тучами, шел ливень. Струи воды, подхваченные ветром, с силой хлестали по оголенным стволам деревьев, срывали те немногие листья, что еще оставались на них, и швыряли их на землю. Теперь Антон очень хорошо понимал, как чувствуют себя эти листья. Еще два часа назад над Лондоном было чистое зимнее небо, а он председательствовал на совете директоров в качестве главы старого и авторитетного «Скотт-Ли-Банка».
А теперь он был точь-в-точь, что листья за окном.
Антон с силой сжал зубы. От этого ямочка на его подбородке стала только заметней… ямочка, по поводу происхождения которой до этого дня у него не было никаких сомнений. Впрочем, как и по поводу многого другого, на что он не обращал внимания раньше и что теперь просто бросалось в глаза.
И откуда было взяться его сомнениям? Сын бразильской красавицы Марии Феррейры и богатого английского банкира Себастьяна Скот-та-Ли, по крайней мере, Антон думал так вплоть до сегодняшнего дня, рос окруженный заботой и любовью. Он считал само собой разумеющимся, что свою колоритную латинскую внешность унаследовал от матери-бразильянки, а искушенный в вопросах бизнеса разум — от своего ныне покойного любимого отца-англичанина.
Когда же он прочитал письмо от некоего господина из Бразилии по имени Энрике Рамирес, который называл себя его настоящим отцом, Антон сначала подумал, что это какая-то дурная шутка. Но стоило ему заговорить об этом с матерью и дядей, как оказалось, что слова какого-то Рамиреса — правда. Человек, которого он всегда считал своим отцом, оказывается, знал о связи его матери с этим Энрике, и Антон не был его настоящим сыном!
— Ты лучше меня знаешь, что без тебя банк развалится, — Макс нарушил тяжелое молчание. — Банк — это ты, Антон. Если ты подашь в отставку, люди захотят узнать, почему ты уходишь. Все обязательно выйдет наружу, ведь подробности такого рода всегда становятся достоянием общественности, и имя семьи будет…
— Ничего не станет известно, — грубо оборвал его Антон.
— Потому что мой брат все для этого предпринял, — произнес пожилой мужчина. — Кто мог подумать, что объявится этот Рамирес со своей последней волей!
— Последняя воля, — тихо повторил Антон, словно эхо. Жгучая горечь пронзила его. — А тебе в голову никогда не приходила мысль, что я имею право знать? — Антон набросился на свою мать.
Мария напряглась, а ее тонкие пальцы стали теребить носовой платок, который она держала у подбородка.
— Твой отец не хотел, чтобы ты знал…
— …что этот чертов Энрике Рамирес мой отец? — прогремел Антон.
— Нет. — Мария, дрожа, покачала головой. — Энрике б-был ужасной ошибкой моей жизни, Антон! Тебе не надо…
— …знать, что я провел во лжи весь тридцать один год моей жизни?
Мария прикрыла платком дрожащие губы.
— Прости меня, — прошептала она.
— Извинениями уже ничего не исправишь. Я думал, что я сын человека, которого любил и уважал больше всех. А теперь узнаю, что я всего лишь результат твоего внебрачного увлечения каким-то игроком в поло, бабником из Бразилии!
— Все было совсем не так. — Мария побледнела еще больше. — Я была… с Энрике еще до того, как вышла за т-твоего отца.
— Если я правильно понимаю, — начал Антон, — ты закрутила роман с этим парнем. Он оставил тебя в положении, и нужно было срочно подыскать доверчивого кандидата на его место. Тебе встретился Себастьян, и ты просто подсунула меня ему. Так?
— Нет! — Впервые с начала этого разговора эта хрупкая женщина продемонстрировала стойкий характер. — Не смей разговаривать со мной в таком тоне, Антон! Твой отец знал. Он всегда знал! Я была честна перед ним с самого начала! Он простил меня — и любил тебя, как своего собственного сына! Именно его имя стоит в твоем свидетельстве о рождении. Он вырастил тебя. Он гордился каждым твоим успехом. В его жизни ты был солнечным лучиком, и он с трепетом относился к тебе! Так что не смей чернить память о нем и говорить об отце с таким презрением!
Антон отвернулся к окну. Внутри него все кипело. Он любил своего отца, души в нем не чаял. Когда Себастьян погиб в аварии при довольно странных обстоятельствах, Антон долго не мог оправиться от этой страшной потери.
— Я всегда знал, что совсем не похож на него, — произнес он хриплым голосом так, что бедная Мария всхлипнула.
— Мой брат знал, что не может иметь детей, Антон, — тихо проговорил Макс. — Он знал это, когда повстречал Марию и полюбил ее. Когда она рассказала ему о тебе, он воспринял это как подарок судьбы.
— Подарок, про который он запретил всем рассказывать.
— Не отвергай его право на возможность гордиться тобой, — вздохнул дядя.
— Я сын какого-то бразильца, — пробормотал Антон. — Получается, что я вообще не англичанин. Я живу как англичанин, я говорю, думаю, веду себя как англичанин и — черт побери! — Очередной взрыв гнева заставил его кулак с силой опуститься на деревянный подоконник. Антон кое-что вспомнил. Он вспомнил то, о чем старался забыть последние шесть лет.
