Снежная сакура - Наталья Филатова

Предновогодье — так я называю этот период: подвести итоги и успеть загадать желания. Три рассказа — как три ступеньки по дороге к празднику, и конечно мои небольшие стихотворения, чтобы лучше понять настроение.

Самоубийство цвета марсала.

(рассказ первый)

Стекла разбитые —

зеркала реальности,

в каждом осколке

свой мир отражается…

А ты знаешь, Бальзак или Дюма, выпивал по сорок пять чашек кофе каждый день! — выпалила Анечка, и взмахом своих наращённых ресницами подчеркнула важность своей мысли.

— Говорят это его погубило, сердце не выдержало. Вообще, странные эти мужчины, ради своей слабости готовы на все, — фыркнула она, отчего её накаченные силиконом губы самостоятельно продолжали движение вверх-вниз, словно потеряв опору в реальности. Лицо исказила странная гримаса — смесь отвращения и презрения.

— Никакой силы воли! — моя собеседница продолжала возмущаться поведением мужчин. — Только женщины могут стойко переносить страдания — ради красоты. На пути к мечте я готова на многое… — Глубокий вздох привёл её грудь, шедевр хирургии, в состояние попытки бегства на свободу, пытаясь разорвать оковы белья и платья.

Ох уж эти, мужики! Всегда найдут оправдание своей слабости. Талантливые — пьют от недостатка славы и денег, богатые — пьют, потому что думают, что всем нужны только их деньги, — Анечка пыталась скорбно поджать губы, но получилась знаменитая уточка.

— И только бомжи пьют в удовольствие и не торопясь, — подвела итог я, стараясь не засмеяться, наблюдая телесные колыхания подруги.

Анечку же погубит желание удачно выйти замуж и нож пластического хирурга, но каждый имеет право на самоубийство ради удовольствия, — мысли пролетали в моей голове, как скорый поезд мимо полустанка.

Я наблюдала, как отрешившись от мира, моя собеседница любовалась новым маникюром на ноготках, машинально выводила пальчиком невидимые сердечки на поверхности столика. Покрытие "кошачий глаз" на ногтях переливалось, гипнотизируя её.

Милая и добрая, но слишком наивная Анечка поддалась порыву моды, и начала качать тело и лицо. А мечта её стара, как мир — надежда найти себя рядом с другим человеком. Будет ли она счастливее?

Кто я такая, чтобы судить других? Могу ли оценивать чужие поступки, определяя цену справедливости? Обладая большим чувством эмпатии, я всегда чувствую душевное состояние людей, невольно целиком погружаясь в него. Потому стараюсь общаться с позитивными людьми, но иногда не могу пройти мимо тех, в чьих глазах застыло отчаяние. Пытаюсь помочь, ободрить, выслушать, но … Если человек сам не готов изменить своё отношение к жизни, вряд ли кто-то ему поможет, тем более я.

Взваливая на себя ответственность за другого человека, — зашептал на правое ухо мой внутренний философ. — Ты как бы отрекаешься от части своей жизни, вычёркиваешь ее, тратя на поступки, которые — по сути, не нужны никому, тем более "спасаемым". Обычно ничего, кроме чувства унижения, "благие намерения " у них не вызывают. Ведь человек понимает, что он мог бы сделать все сам, но не справился. Часто вместо благодарности у спасаемого появляется комплекс — своей слабости и никчемности. Нет, я не гожусь на роль спасителя, меня слишком быстро заполняют чужие эмоции. И становится выбор: или я, или этот человек. Когда меня переполняют чужие чувства, возникает мысль о самоубийстве. Но инстинкт самосохранения оказывается сильнее совести, и я сбегаю, мучимая угрызениями совести. Не все люди готовы признаться самому себе в своих недостатках — решила я.

Откинувшись в кресле, огляделась вокруг. Мы сидели в модной кофейне. Полутьма, мягкие изящные диваны, приятные акценты в дизайне — все создавало атмосферу романтики и блаженства. Кофе и пирожные доставили из гастрономического рая для одиноких женщин. Что может быть лучше для дофаминового транса, чем россыпь маленьких красивых пирожных? Именно размер имеет значение! Вроде и не обжора, значит — не поправишься, и совсем недорого выходит, если съесть одно — уговариваешь свою совесть, а потом…

Но это уже не важно — за удовольствие надо платить! Все происходит из-за сопротивления генетической природе! — из глубины сознания всплыла мысль.

Но она была уничтожена невыносимым скрежетом, грохотом, криками. Помещение закачалось, столики зашатались. Кофе, вырвавшись на свободу, расплескалось по моему новому платью…

— Это конец, наверное… — я даже не почувствовала боли от горячей жижи на коленях, потому что в голове взорвалась бомба и озарила ослепительно белым светом все подсознание, выпуская на волю страхи. Я решила — землетрясение! Почему то всегда оно пугало меня больше всего, наверное, потому что шансы спастись зависели только от удачливости, которая редко ко мне благоволила.

Это все мысли о самоубийстве, — кричал рассудок, — накаркала!

Я, собрав остатки разума, подняла глаза. В темноте проявилось пятно света, там, где раньше была дверь. Нарушая правильность пятна, торчал капот машины.

За рулем сидела девушка, всклокоченная, вся в крови. Наверное, сломала нос о надувшуюся подушку безопасности при столкновении машины и дверного проёма кафе. Она громко рыдала, и была уже на той стадии, когда нет сил, и начинаешь захлебываться собственным горем, всхлипывая и давясь воздухом…

— Так бывает при удушении, — подумала я, ужаснувшись своим мыслям. Женщина, мечтающая о замене обоев во время секса, отдыхает по сравнению со мной. В голове постоянно каша из обрывков мыслей. Иногда мне кажется, что в какой-то момент они поползут из меня, унося остатки рассудка.

Первой опомнилась Анечка, ринулась, цокая каблуками, к пострадавшей. Подбежав к машине, она силой воли или чуда, открыла дверь в салон, пытаясь вытащить оттуда незнакомку, одновременно успокаивая ее жестами. Попытка не удалась, жертва аварии впала в ярость: то ли от выброса адреналина, то ли машина казалось ей более реальной, чем все вокруг. Она упрямо не хотела покидать убежище.

— Милосердие в крови у представительниц женского пола, — преодолевая бившую от испуга дрожь, подумала я. Трудно представить, что смогу так же легко заключить в объятия незнакомку.

Девушка в отчаянии начала бить руками по рулю. Какофония шума усилилась, и можно было расслышать только одну фразу:

— Сдохни, тварь!!!

— Интересно, кого она имеет ввиду? Себя, машину или … — опять устроили гонку в моей голове мысли. Собрав силу воли в кулак, пошла к пострадавшей.

Внезапно, словно пытаясь избавиться от ярости, душившей ее, девушка выпрямилась, издала протяжный крик, больше похожий на вой. Яремная вена на ее шее натянулась, как тетива. Это была последняя попытка избавиться от слишком большой дозы адреналина, сводящего с ума. Девушка сразу обмякла, и мы смогли вытащить ее из салона машины.

Кровь становится синей, когда из