Васильева Виктория
Всё для тебя
Последний желтый лист, очертив несколько кругов, неслышно опустился на землю. От раскидистого яркого клена теперь остались ствол да голые черные ветви. Это летом и ранней осенью он радует глаз, а сейчас…
Дождь косыми черточками пронизал воздух и громко застучал по оконному отливу. Внезапный порыв холодного ветра окончательно вывел из задумчивости стоявшую у окна Анну. Она закрыла форточку и задернула штору.
«Пора, — подумала Анна, — пора возвращаться в Питер. Сколько может продолжаться этот отдых?»
Отдых или мука, — она не могла решить. Знала только, что больше так продолжаться не может.
Ее карьера. Первые премии на конкурсах в Италии и Германии. Казалось, вот они: признание, успех! А потом — все к черту. И все из-за какого-то мужа. Эгоистка! Такого положительного для других и тирана для нее. Задыхающегося от зависти к успехам собственной жены. Жаждущего видеть ее только на кухне и в грязном халате.
«Хватит! Кончено! Может, хоть на этот раз нас разведут?!» — думала Анна, торопливо бросая вещи в чемоданчик.
Через полчаса дачный домик остался позади. Холодный ноябрьский дождь с треском лупил по окну электрички. Вдалеке, за стволами тополей, темнел свинцовой полосой волнующийся Финский залив. Быстротечное время наматывалось на оси колес. Вот и город…
Выскочив на перрон, Анна побежала к стоянке такси.
— На Васильевский! — громко сказала женщина, подбежав к свободной машине.
Коренастый водитель в клетчатой кепке молча кивнул и приоткрыл дверцу.
— Спасибо!
Машина дала задний ход; развернувшись, помчалась по проспекту. Огни реклам замелькали за окном. Впереди то и дело показывался багажник иномарки. Номер: «RBH-331» блестел в свете фонарей.
— Вот проклятый «мерс», — рявкнул таксист. — Кидает его то влево, то вправо. И не обгонишь, как разогнался!
— А вы не торопитесь! — посоветовала Анна, одарив крепыша ослепительной театральной улыбкой.
— Да они все такие. Купят и гоняют на всех парах! Того и гляди — влепишь ему в зад.
Резкий визг тормозов идущего впереди «мерседеса» заставил прервать разговор.
— Вот черт! Я же говорил, чуть не влепили!
И водитель, привычно поругиваясь, сбавил скорость, резко вырулил влево, объехал иномарку. Такси легко помчалось по освободившейся дороге.
— Возьмите! — Анна протянула несколько шуршащих бумажек таксисту и захлопнула за собой дверцу.
— Дамочка, сдачу!..
— Не стоит, благодарю, — ответила она, уже поднимаясь по ступенькам подъезда.
Борис был дома, Да и где же ему еще быть в столь поздний час?
— Привет, — бросил он ей небрежно. — Как отдохнула?
— Хорошо, — ответила Анна. — У нас в Мариинском скоро премьера.
Она знала, что ее дела мало волнуют мужа. Но о чем с ним еще говорить, не могла придумать. Да и надоело ей все это. Постоянная ревность. То к успеху, то к поклонникам, даже к подаренным цветам.
— Повестка не приходила из загса? Когда идти на развод.
— Через две недели, — сухо ответил он. — Звонили по поводу обмена.
— Очень хорошо, — вяло ответила Анна.
Она вошла в ванную, закрыла за собой дверь.
«Как он безразличен! Наверное, у него кто-то появился. А как ухаживал за мной! «Анечка, этого хочешь? Посмотри, что я тебе принес!» А потом: «Оставь меня в покое со своей оперой! Выбрось эти цветы. Их подарил тот, черный. Ходит, между прочим, на все твои концерты!» Первый раз на развод не явился. Испугался, что потеряет «звезду». Теперь-то, надеюсь, явится? И когда только это все кончится?» — думала она, погружаясь в теплую воду и зарываясь в белую душистую пену.
Утро следующего дня было ничуть не лучше предыдущего. Дождь, правда, превратился в моросящий. Но это не делало более привлекательным все то же серое небо, напоминающее кусок грязной ткани.
Анна торопилась к десяти часам утра на репетицию.
«Маргарита» в «Фаусте», — это так важно, — еще одна ступенька на лестнице успеха. Так, по ступеньке, — на вершину Парнаса!»
Ветер обрушивался просто шквальный. Хрупкий зонтик метался из стороны в сторону. Казалось, что его спицы переломятся пополам, ручка вырвется, и оранжевый купол змеем взметнется в дымчатое небо. Задевая прохожих, Анна быстро шла к метро. Оставалось завернуть за угол.
И тут прямо на нее вывернул ярко-синий «мерседес».
Взвизгнули тормоза.
Реакция водителя была потрясающей. Опоздай он на одно мгновение, и случилось бы непоправимое. Анна застыла на месте. Стук ее сердца, казалось, заглушил все: движение транспорта на дороге, шум толпы. На минуту все смешалось, сознание куда-то провалилось. Был шок — молниеносный, надолго запоминающийся.
— Куда вы так несетесь?!
Перепуганная женщина очнулась от резкого окрика.
— Что-о?! — с возмущением закричала она. — Это вы не видите, где дорога! Почти заехали на тротуар и готовы передавить всех людей!
Водитель «мерседеса» не желал пререкаться, тем более что вокруг стала собираться толпа зевак, а милиционер, стоявший на соседнем перекрестке, уже торопился к месту происшествия.
Молодой мужчина подошел к Анне, деликатно взял ее за локоть и тихо произнес:
— Садитесь, пожалуйста, в салон. Договоримся в машине.
— И вы еще смеете мне это предлагать?!
— Умоляю вас. Я виноват.
— Но увольте!
— Очень вас прошу, садитесь!
Вкрадчивый голос незнакомца все-таки подействовал на нее. Водитель открыл заднюю дверцу, усадил даму, быстро перешел к другой стороне машины, уселся за руль и нажал на газ. Подоспевший милиционер хотел было ухватиться за ручку автомобиля, но та ускользнула от него. Послышалась пронзительная трель милицейского свистка. Но беглец со своей жертвой уже мчался по шоссе.
— Слава Богу! — тихо выдохнул незнакомец.
— Что значит «Слава Богу»? — нервно переспросила Анна.
— Слава Богу, что я вовремя вас увидел и вовремя нажал на тормоза.
— A-а… И еще слава Богу, что вы вовремя улизнули от милиционера, да еще и меня с собой прихватили!
— Не сердитесь. Я готов стоять на коленях, только бы вы меня простили. Вам куда?
— К театру. К Мариинскому театру, — был недовольный ответ.
Водитель сосредоточился на дороге. Анна почти пришла в себя. Теперь она могла, воспользовавшись паузой в разговоре, взглянуть на того, кто чуть не лишил ее жизни.
Внушительные плечи скрывались под кожаной курткой. Длинноватые черные волосы спадали на воротник и повязанную на шею косынку.
«Имидж человека свободной профессии», — подумала она. В зеркальце отражалось серьезное лицо водителя.
