Месть бывшему любовнику - Барбара Данлоп

Не могу сказать, что я совсем одна. У меня есть друзья. Ну, знакомые. С некоторыми мы обмениваемся рождественскими подарками. Ходим вместе обедать. Мы даже заглядываем в бары по вечерам на пути домой.

Мои самые близкие и давние подруги, Лейла и Бруклин, уехали из Сиэтла, но я пережила это. Люди постоянно справляются с тоской после отъезда друзей. Их жизнь заполняется другими вещами, новым опытом и новыми компаньонами.

И эти компаньоны не всегда бывают людьми.

Я люблю кошек. Особенно котят. Однажды я услышала, что котят надо брать парами, причем желательно из одного помета. Тогда у них будет компания в ваше отсутствие.

Библиотекарь с двумя кошками. Великолепно. Как будто о такой жизни я мечтала.

Я сидела за столиком из полированной березы в кафе теннисного клуба при гавани Сиэтла и размышляла над последним текстовым сообщением от Софи Краш, четвертой из нашей девичьей компании подружек. Кафе располагалось на галерее, под которой на закрытых кортах шла игра, и я слышала постоянный стук мячей. Передо мной остывал травяной чай.

Я познакомилась с Софи здесь, в этом клубе, членом которого я являюсь с детства и знаю тут многих. Эти люди - просто мои знакомые, но не близкие друзья. Они не те, кого приятно пригласить на ленивую субботу, чтобы, одевшись в треники, есть мороженое и заедать его начосами. Они не те, от кого можно ждать поддержки, когда тебе плохо.

А сейчас мне было плохо.

Я убеждала себя, что все нормально. Все и было нормально. Я не завидовала счастливой, как в сказке, жизни Лейлы и Бруклин. Я радовалась за них. А вот радоваться за себя у меня не получалось.

Я снова посмотрела на экран мобильника. Там было сообщение от Софи.

Она не придет, так как обедает с новым парнем. По ухмыляющемуся смайлику я поняла, что обед с ее новым парнем проходит отлично.

Я была рада и за нее. И опять не за себя.

Она в последний момент отменила нашу обычную субботнюю игру, поэтому я оказалась в клубе в одиночестве и без планов на вторую половину дня и вечер. Я поймала себя на том, что прикидываю, до какого часа по выходным работает приют для животных. Ну вот, я опять расчувствовалась и стала думать о кошке. Я люблю кошек. Но я не люблю то, что они олицетворяют: что я сдалась и ступила на долгий-долгий путь от стоической посредственности к… даже не знаю… к пенсии или смерти.

Нет, так никуда не годится.

Я попыталась посмеяться над собой. Надо же, за полчаса мои мысли переметнулись от тенниса к смерти. Наверное, вместо чая мне стоит выпить текилы.

На корте закончилась игра. Двое мужчин обменялись рукопожатием и пошли прочь.

В одном из них я узнала Джеймса Джиллена, старшего брата моей подруги Лейлы Кендрик, урожденной Джиллен. Я точно знала, что сейчас в клубе он единственный, кому хуже, чем мне. Трудно сказать, чувствовала себя я от этого лучше или хуже. Вероятно, лучше, потому что я живой человек, а не святая. А вот ему было очень плохо, и я, будучи живым человеком, искренне сочувствовала ему. Я никому не пожелала бы того, через что ему пришлось пройти.

Со старших классов Джеймс был влюблен в мою подругу Бруклин, красавицу, за которой бегали все мальчишки. И в июле они счастливо обручились, а до этого целый год планировали самую грандиозную свадьбу в истории свадеб. Это должно было стать великолепным зрелищем. По сути, у них все получилось, свадьба действительно была великолепной, во всяком случае, в начале, до того момента, когда Бруклин сбежала от стоящего у алтаря Джеймса на глазах у пяти сотен гостей.

Я не осуждала Бруклин, потому что успешный во всех отношениях красавец Колтон Кендрик, ее новый муж, был настоящей находкой.

Меня совсем не удивило, что двое потрясающих мужчин соперничали за то, чтобы жениться на Бруклин. Бруклин всегда умела блистать, и это сияние привлекало мужчин. Они летели на нее, как мухи на мед. Это был самый настоящий дар.

И я жалела, что у меня такого дара нет.

Я на секунду представила, что есть. Я одарила улыбкой в стиле Бруклин свое смутное отражение в стекле, отгораживающем кафе от кортов. Я попыталась отбросить волосы тем же жестом, что и она, но, так как они были заплетены в тугую косу, ничего путного из этого не получилось.

Тогда я улыбнулась своей настоящей улыбкой, глотнула почти холодного чая и пожалела, что это не текила.

Библиотекаршам не дано блистать. Мы не должны блистать по определению. Мы практичны и надежны - это наши замечательные качества. Но только на наш мед мухи не летят.

Увидев, как в кафе зашла пара, я сменила спортивные очки на каждодневные и сразу узнала обоих. Мое и без того придавленное печалью сердце упало еще ниже. Это был Генри Реджинальд Полсон Третий со своей симпатичной жизнерадостной подружкой, которая буквально висела у него на руке.

Блондинка, она была высокой и тонкой, с сияющими белыми зубами и пышными ресницами, которые, как мне показалось, слишком часто трепетали. Ее звали то ли Кейли, то ли Кэнди. Я никогда не видела, чтобы она играла в теннис, но всем было плевать на ее достижения в спорте. Спортивные способности стояли у Генри не на первом месте в списке требований, предъявляемых к его пассии.

Семья Полсон, центром которой были родители Генри, фактически владела этим клубом, и Генри был своего рода кронпринцем.

А еще - моим бывшим. В мае он бесцеремонно бросил меня. Если быть точной, то двадцать пятого мая. В тот же день, когда библиотека «Нортбридж» праздновала мое пятнадцатилетие на должности библиотекаря. Это означало, что мне положен дополнительный недельный отпуск и что я могу парковаться на парковке «Б», то есть на два квартала ближе к библиотеке. Я давно с нетерпением ждала этих льгот, и мне не терпелось поделиться своей радостью с Генри.

Однако наш праздничный ужин в ресторане «Тайдел раш» закончился еще до того, как подали закуски. И мне, одетой в голубое креповое платье, пришлось в одиночестве ехать на такси. Дома я зашвырнула памятную табличку «Нортбриджа» в