Призрак прошлого - Фрида Митчелл

Патрик Перрен, Огюст Барбе и Жан-Батист Оже томились в комнате ожидания родильного отделения больницы. В дверях показалась медсестра и обвела мужчин внимательным взглядом.

— Кто из вас будет месье Перрен? — спросила она.

Патрик выступил вперед, но ответил не сразу: голос не повиновался ему.

— Я… я Перрен, — наконец выдавил из себя он. — Ну как?

— Поздравляю, у вас родилась дочь.

— Дочь. У меня родилась дочь! — воскликнул он, обращаясь к Огюсту и Жан-Батисту. — И, повернувшись к медсестре, спросил: — Я могу видеть жену?

— Да, можете. Я провожу вас, — ответила девушка.

Когда Патрик вошел в палату, Николь держала новорожденную на руках, не в силах отвести от нее глаз. Лишь появление мужа заставило ее поднять взгляд.

— Посмотри, какая красавица! — просияла она, протягивая девочку Патрику.

Тот с предельной осторожностью взял крошку на руки и всмотрелся в крохотное сморщенное личико с закрытыми глазками. Спору нет, более прелестного ребенка просто не существовало на свете!

— Спасибо тебе, любовь моя, — проникновенно сказал Патрик, и глаза его подозрительно заблестели. — И как же мы назовем нашу красавицу?

Последние девять месяцев Николь только и делала, что перебирала в уме различные имена, пробуя их на слух. А последние шесть недель изводила сестру, заставляя сравнивать, отклонять или принимать то или иное имя.

— И зачем только я разрешила тебе поселиться у меня! — притворно вздыхала Мари. — Рожала бы себе в Марселе, и пусть бы Патрик ломал себе голову над столь неразрешимой проблемой!

— С тобой мне спокойнее: как-никак ты мамаша со стажем, — отвечала Николь…

— Виолетт Перрен. Что ты на это скажешь?

— Виолетт. Фиалка. — Патрик произнес имя вслух. — Звучит красиво. А если она будет похожа на женщин из рода Оже, — на что я очень надеюсь, — то, вероятно, и внешне будет просто ослепительна.

— Скажи, а как дела у Мари, — спросила Николь.

— Сегодня ночью твоя сестра родила мальчика, — ответил Патрик. — Я его еще не видел, но Огюст просто лопается от гордости, когда рассказывает о нем. А рассказывает он вот уже пять часов подряд.

— Как, он не уехал домой? — удивилась Николь.

— Он и Жан-Батист не оставили меня в столь важный момент моей жизни. И я им очень за это благодарен. Никогда не думал, что могу так волноваться!

Патрик посмотрел на маленького человечка, лежащего у него на руках. Наконец-то у меня есть настоящая семья, подумал он. Больше мне ничего не нужно. Патрик Перрен получил все, что хотел.

Он еще не знал, что скажет, когда перед ним откроется дверь.

В свои тридцать два года Патрик Перрен обладал завидной выдержкой и редко давал волю эмоциям. Судьбе не часто удавалось связать его по рукам и ногам так, чтобы он не мог сдвинуться с места.

Он всегда верил в свои силы, считал, что способен справиться с любой проблемой, возникшей на жизненном пути. Общительный, интеллигентный, самоуверенный Патрик втайне гордился тем, что способен держать себя в руках практически в любой ситуации.

Но сейчас, стоя перед парадной дверью дома, к которому только что подъехал, он не знал, как отнесется к его появлению живущий здесь человек. Во время полета из Марселя сюда, в Амьен, он то и дело вынимал из кармана пиджака фотографию, которую получил вместе с письмом. И вот он держал палец на кнопке звонка и не решался нажать.

Патрик отлично помнил, какие чувства охватили его, когда снимок выпорхнул из конверта на стол. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы события полугодовой давности вновь предстали перед его мысленным взором, отдаваясь болью в сердце. Удивительно, как он смог вынести все, что произошло тогда.

Прочитав письмо, он тотчас же бросил все дела и преодолел расстояние более чем в семьсот километров, и только ради того чтобы еще раз увидеть мадемуазель, изображенную на снимке.

Девочке исполнилась всего неделя, когда она появилась в жизни Патрика Перрена. Маленький шевелящийся комок, завернутый в атласное одеяльце. Казалось, золотистые лучики исходили от крохотного существа. Они пробыли вместе три недели, и девочка покорила его сердце, став частью его самого. Он полюбил ребенка так же, как любил покойную жену. Едва увидев беспомощную крошку, Патрик понял, что только она сможет заполнить пустоту, которая образовалась в его душе после трагической смерти Клодин.

А потом появилась Мари Барбе в сопровождении высокого, импозантного детектива и двух полицейских. Оказалось, что малышку выкрали прямо из родильного отделения больницы. Выкрали для того, чтобы незаконно продать какой-нибудь бездетной паре.

Но что-то помешало планам злоумышленников, и они оставили новорожденную на ступенях заведения Патрика Перрена. А тот, решив, что это нежданный плод любви одной из ночных бабочек, оставил девочку у себя. Хотя Патрик и заявил о своей «находке» в полицию, в глубине души он надеялся, что ничто не разлучит их с малышкой.

Естественно, ему пришлось вернуть ребенка матери. Трудно было жить дальше после двух таких сокрушительных ударов судьбы. Вначале жена, став жертвой автокатастрофы, покинула его навсегда. А теперь дочка. За то короткое время, что он прожил вместе с Одетт Барбе, Патрик так сильно привязался к ней, что начал считать ее своей дочерью.

Не время роднит людей и не гены. Людей роднят чувства.

Мари, увозя девочку, сказала, что была бы рада видеть Патрика в качестве почетного дядюшки. И разрешила навещать малышку в любое время, когда тот только пожелает. Трудно сказать, говорила ли она так из вежливости, или же вполне искренне. Но он боялся приезжать в Амьен. И уж тем более никак не ожидал получить от Мари письмо.

Он не стал заранее предупреждать о своем визите. Вдруг намерения Мари изменились, а Патрику так хотелось увидеть малышку.

Дом, в котором жила мадам Барбе находился в конце улицы. У этой женщины превосходный вкус, подумал Патрик, разглядывая здание. И порадовался за Одетт, не потому что она живет в таком доме. Просто он не забыл, как смотрела мать на свою дочку после трехнедельной разлуки.

Патрик все еще колебался, не решаясь нажать на кнопку звонка. Он хорошо понимал, что свидание с Одетт может разбередить незажившую рану и причинить гораздо больше боли, чем он в силах вынести.

Но он должен был увидеть ее.

Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, Патрик Перрен наконец позвонил. Так как дверь открывать не спешили, он взглянул на