Люси Дейн
Когда смятение в душе
Ну вот, снова! Просто наваждение какое-то, промчалось в мозгу Энни Ньюмен. При этом взгляд ее был устремлен на собственные руки.
По дороге в аэропорт Энни постоянно ловила себя на том, что вертит на пальце подаренное Хью Ройстером обручальное кольцо. И всякий раз ей приходилось бороться с желанием снять его, сунуть в самый дальний уголок сумочки и обо всем забыть – если не навсегда, то по крайней мере до возвращения в Чикаго. Поступив подобным образом, Энни одним махом избавилась бы от одолевавших ее последнюю неделю сомнений. Разумеется, потом возникла бы необходимость в объяснениях – как ни верти, их не избежать, – но это произойдет позже, а тем временем Энни успеет успокоиться и как следует обдумать свою дальнейшую жизнь.
Все-таки ей и на этот раз удалось сохранить благоразумие – или избежать соблазна, если угодно. В результате кольцо осталось на пальце, а сама Энни с некоторой нервозностью откинула назад волосы и повернулась к окошку везшего ее в аэропорт такси.
Надо сказать, волосы у нее были красивые – прямые, длиной до плеч, русые с платиновым отливом, словно специально созданным природой как идеальный фон для редкостного василькового оттенка больших, обрамленных темными ресницами глаз. Приятную картину дополняла светлая и словно полупрозрачная, как дорогой китайский фарфор, кожа лица – впрочем, упомянутая особенность относилось ко всему телу, – полные розовые губы, аккуратный нос и круто изогнутые брови. Кроме того, Энни обладала изящной фигурой, которая при среднем росте придавала ей визуальную хрупкость.
Разве удивительно, что девушке с такой привлекательной внешностью кто-то предложил выйти замуж? Тот же Хью Ройстер, например.
Разумеется, ничего странного в этом не было. Гораздо больше вопросов вызывал тот факт, что Энни это предложение приняла. Ведь многие знавшие Энни и Хью считали, что они не пара. Энни была особенная, словно воздушная, излучающая внутренний свет, с сиянием в глазах и… – красавица, одним словом. А Хью… Возможно, ему самому подобное мнение показалось бы чересчур субъективным, но большинство его знакомых сходилось на том, что выглядит он довольно невзрачно. Невысокого роста, с явно наметившимися залысинами, в массивных роговых очках, за которыми прячутся невыразительные серовато-карие глаза. Правда, Хью, как говорится, умел себя поставить и ладил с людьми – неплохое качество для магазинного работника.
До Энни доходили отголоски пересудов относительно неравноценности союза с Хью, однако до недавнего времени она не очень над этим задумывалась – тому были причины, – но примерно неделю назад ее впервые посетили сомнения. Они-то и стали причиной машинальных попыток Энни снять обручальное кольцо.
Несколько раз она была очень близка к этому, но все же на столь решительный поступок не отважилась и прибыла в аэропорт, а затем поднялась на борт самолета, по-прежнему оставаясь помолвленной.
Это вовсе не означало, что ее покинули невеселые размышления. Сдавая багаж, проходя паспортный контроль, поднимаясь по трапу и ища свое место в салоне, она не могла избавиться от назойливого ощущения, что балансирует на краю если не пропасти, то какой-то глубокой ямы. Одно неверное движение – и непреодолимая сила земного притяжения потянет ее вниз, на дно, подняться с которого на поверхность будет весьма затруднительно. Так не лучше ли заблаговременно отойти подальше от опасной кромки?
Над этим вопросом Энни ломала голову в течение всего времени перелета от Чикаго до Сан-Франциско. Неожиданно возникшая проблема обескураживала ее.
Началось все вполне безобидно, с электронной переписки Джоша Ньюмена, деда Энни, с Джоан Флинч. Эта богатая дамочка желала провести экспертизу одного находящегося в ее коллекции старинного предмета. К Джошу, отыскав того через Интернет, она обратилась потому, что он слыл признанным авторитетом среди практикующих в области искусства экспертов.
Речь шла о настольных часах предположительно конца девятнадцатого века. По мнению Джоан Флинч, они были изготовлены в мастерской Фаберже, на что указывал оттиск, похожий на авторское клеймо, но лишь специалист уровня Джоша Ньюмена мог бы с уверенностью подтвердить или опровергнуть подобную догадку.
С этим не возникло бы никаких проблем, если бы Джош был молод и полон сил. Но ему недавно исполнилось семьдесят восемь. Вдобавок он передвигался преимущественно в инвалидном кресле и покидал свою, находящуюся на углу Мейн-стрит и Лейк-авеню квартиру лишь для того, чтобы спуститься этажом ниже, в принадлежащий ему же антикварный магазин под названием «Ренессанс», поэтому выполнить заказ Джоан Флинч не мог физически.
Сообщив об обстоятельствах своего существования, Джош спросил Джоан, не привезет ли она часы в Чикаго, тогда он взглянул бы на них, никуда не выезжая. Джоан ответила решительным отказом, мотивируя его тем, что если часы впрямь изготовлены самим Фаберже, то представляют собой такую большую ценность, что их невозможно перевозить без соответственной охраны. Иными словами, с ними следует обращаться как с музейным экспонатом.
Что ж, написал тогда Джош, в таком случае вынужден сообщить, что ничем помочь не смогу. После этого в переписке наступила пауза. Впрочем, непродолжительная. Вскоре от Джоан Флинч пришло очередное электронное письмо. Она сокрушалась по поводу создавшейся ситуации и спрашивала, известно ли Джошу что-нибудь о его коллеге и однофамилице Энни Ньюмен, которая, если верить почерпнутой все из того же Интернета информации, обладает какой-то удивительной интуицией в сфере искусств. Дескать, если Энни Ньюмен скажет, что такой-то предмет обладает высокой художественной ценностью, то потом, хоть целую экспертную комиссию собери, вывод окажется идентичным.
Джош показал письмо Энни, и они немало позабавились, вместе читая его. Позже Джош составил ответное послание, в котором сообщил Джоан Флинч, что Энни Ньюмен – это не кто иная, как его внучка, которой он передал секреты своего мастерства, и хотя она еще только начинает работать самостоятельно, первые ее шаги можно оценить как многообещающие.
Энни действительно обладала завидной интуицией практически во всем, что охватывалось понятием «искусство», будь то живопись, скульптура или, к примеру, некоторые изящные предметы быта. Первым заметил эту ее особенность дед, Джош Ньюмен.
Так уж вышло, что детство и юность Энни провела в основном в его обществе. Мать ее была профессиональной скрипачкой, отец – виолончелистом. Сколько Энни себя помнила, родители или были на гастролях, или укладывали чемоданы, готовясь к отъезду. Они сменили несколько оркестров, но последние годы работали в Чикагском симфоническом оркестре – правда, это не означало, что Энни стала видеть их чаще.
