Лесли Гарднер окинула взглядом купе скорого поезда. Затем, поблагодарив носильщика, закрыла за ним дверь на ключ и заперла ее. Она села у окна и, почувствовав, что по купе гуляет легкий сквозняк, подняла воротник своего поплинового плаща.
Из окна Лесли видела бегущих по платформе пассажиров, торопившихся занять свои места. Посмотрев на часы, она тяжело вздохнула: еще десять минут. Господи, побыстрей бы поезд тронулся, и она смогла бы наконец увидеть чистое небо. Она ненавидела сутолоку железнодорожных станций, ощущая себя здесь будто заточенной в глубоком мрачном колодце. Конечно, десять минут — это совсем немного. При условии, конечно, что вы абсолютно спокойны. А сейчас ее нервы были на пределе. Она не хотела никуда ехать.
До Лесли донесся голос из репродуктора: отправляемся.
Она нервно порылась в карманах в поисках сигарет и, достав пачку "Салем", закурила. Лесли уже трижды бросала курить, но так и не смогла отделаться от этой привычки. Последние двадцать четыре часа Лесли провела в переполненном вагоне поезда Нью-Йорк — Чикаго, и впереди еще семьдесят два по дороге в Портленд. Там был ее дом.
Лесли услышала стук колес набирающего скорость поезда. Она откинулась на спинку кресла и засмотрелась на открывшееся перед ней небо.
Мрачная железнодорожная станция осталась позади, и за окном появились небоскребы, упирающиеся в чистое декабрьское небо. Лесли расслабилась и вздохнула. Наверное, лучше было бы полететь на самолете. Но она просто не могла этого сделать. Никакие транквилизаторы, никакая доза алкоголя, никакая сила на свете не могла заставить ее сесть в самолет. Четыре дня в поезде все-таки лучше, чем четыре часа… там. Лесли слишком хорошо помнила свой последний полет.
За окном мелькали многоэтажки, и она почему-то задумалась над тем, как же люди живут в них в этом холодном краю. Хотя люди вообще-то были странными существами — никто не знал этого лучше, чем она. Будучи антропологом, Лесли уже два года жила в Африке — изучала жизнь аборигенов. Мелькание небоскребов утомило ее. Она представила, что где-то в этом огромном мире старики, женщины или дети страдают от холода. Мысли о чужом горе отвлекали ее от собственного.
Поезд выскочил из Чикаго, небоскребы остались позади, и Лесли опять оказалась наедине со своими мыслями о доме. Это была глупая клятва. Гораздо лучше, если бы она осталась в лагере в Танзании и отпраздновала Рождество с коллегами и знакомыми. Она ехала уже целую неделю, а добралась только до Иллинойса.
Вынув журнал, купленный на чикагском вокзале, Лесли открыла его и начала читать. Точнее, попыталась сосредоточиться на чтении, но ничего не получалось. Всеми мыслями она была в Портленде. Строго говоря, ее дом находился не в Портленде, но там, на вокзале, ее должна была встретить сестра Лорен. Их же огромное ранчо располагалось двенадцатью милями южнее города, ближе к Сейлему. Лесли не была дома со дня извержения Святой Елены, хотя Лорен; сто раз приглашала ее приехать. Горечь захлестнула Лорен. Гора Святой Елены разрушила ее жизнь, а теперь и сама превратилась в груду обломков. Какой же странной бывает жизнь!
Лорен была замужем уже два года, а Лесли до сих пор не познакомилась с ее мужем Дэнни Уилсоном. На фотографии он выглядел этаким крепышом с обворожительной улыбкой. В этой улыбке было нечто такое, что напомнило ей Филиппа. Ну, вот опять! После всех клятв и обещаний, данных себе самой, не думать о Филиппе хотя бы в дороге, Лесли опять вернулась к исходной точке. Но она держалась всю дорогу из Африки в Иллинойс. В конце концов это уже было прогрессом.
Лесли отогнала грустные мысли и погрузилась в чтение, и только стук проводника в дверь, объявившего об ужине, оторвал ее от этого занятия. Чуть позже, в ресторане, уставившись в тарелку, она подумала о том, что вряд ли смогла бы вынесли эту "микроволновую пищу" больше, чем три дня. Три дня — это предел. Кроме того, она сделала открытие, что еда, которую подавали на пароходе, сильно отличается от меню американских поездов.
После ужина под стук колес Лесли навела порядок в своем купе, затем надела свободную длинную блузку и брюки и отправилась в бар. Несколькими минутами позже она, сидя за столиком в баре, играла в джин с пожилым мужчиной, который ехал на Рождество к своему сыну в Небраску.
— Великолепное время года, — сказал он, аккуратно доставая карту из колоды.
Лесли чуть улыбнулась.
— У вас фантастическая память, мистер Андерсон. Мне никогда не приходилось играть с таким феноменальным игроком.
Мистер Андерсон гордо просиял.
— Это приходит с опытом. Хотя, должен сказать, никто не играет в Иллинойсе в джин лучше меня. Просто я всегда считал: если собираешься что-то делать, то делай это хорошо. Этому правилу я учу своих детей. Если делаешь — делай хорошо.
Лесли улыбнулась.
— Отличное правило. Думаю, нам стоит заказать что-нибудь выпить. Вы не возражаете?
Он отрицательно покачал головой.
— Нет, спасибо, мисс Гарднер.
После еще двух партий Лесли пожелала своему новому знакомому спокойной ночи и отправилась к себе в купе. Последние тридцать шесть месяцев она пыталась по ниточке распутать клубок своей жизни, а сейчас вдруг поняла, что все снова запуталось. Она теперь очень жалела, что позволила Лорен себя уговорить. Может быть, если бы прошел еще один год… Может, это было бы не так болезненно.
Лесли медленно задернула темную занавеску, затем достала из дорожной сумки пижаму. Через минуту она уже дремала в мягкой кровати. Стук колес отдавался эхом в ее ушах: домой… домой… домой…
На следующий день поезд долго стоял на небольшой станции в штате Небраска. Лесли целый час бродила по магазинам, затем вернулась в купе. Наконец, в полдень, раздался гудок, извещающий об отправлении, и поезд медленно покатился по рельсам.
Посмотрев в окно, Лесли увидела свое отражение. На нее смотрели грустные глаза, серо-голубые, как у всех членов семьи Гейнзов. Она быстро отвернулась — на нее снова нахлынула волна непрошеных воспоминаний.
В семье Гейнзов было четверо детей: Лесли, старшая, затем двое мальчиков, Гюнтер и Кен, и, наконец, младшая, Лорен. Теперь их осталось только трое: Лесли, Кен и Лорен. Лесли вдруг вспомнила, что Лорен в последнем письме ничего не написала о Кене. Она не видела его уже три года. Но сейчас она не могла думать о том, что было три года назад.
Следующей остановкой был живописный Денвер. После этого поезд должен был проследовать дальше на запад, через Юту и Неваду, затем по побережью Калифорнии и, наконец, в Орегон. Еще полтора дня.
