Ты мое (не)счастье (СИ) - Мари Са

— Эй! Янка-обезьянка! — летит в спину назойливый, ненавистный голос.

— Волков, отстань, — даже не разворачиваюсь, — восемнадцать уже, а все как маленький. Из пеленок еще не вырос.

— А ты, я смотрю, уже вся выросла.

Он подбегает. Наглый. Нахальный. Худющий и длинный. Нескладный весь. А вот лицо словно не под это тело сделано. Лет так через пять может вполне себе отъявленным мачо стать. Сексуальным красавцем. Если тело свое подкачает.

— Ну, так как? — усмехается и с дороги не уходит, — покажешь, что у тебя там выросло?

Глазами своими наглыми по груди мажет.

— Не дорос еще!

В грудь его толкаю. Ко мне тут же кто-то из парней подлетает. Даже имен их не помню. Рядом со мной всегда кто-то трется. Судя по широким спинам скорее всего из футбольной команды. Там мальчики у нас как на подбор. И возможно среди них есть проплаченные. Те, кого отец нанял. Ведь от личной охраны я со слезами и истерикой отказалась.

Волкова оттесняют. Кто-то из самых накаченных толкает его, и он валится наземь. Падает в самую грязь. А я не могу сдержать едкое высказывание. Ведь стервам так и положено.

— Таким как ты самое место там, в грязи! Вообще не понимаю, как тебя сюда приняли. Малолетнее отребье! Сын бандита!

Разве что не плюю в его сторону и разворачиваюсь. А в спину опять летит отравленное.

— Твой отец тоже бандит!

Не выдерживаю и срываюсь с места. Начинаю молотить по наглой физиономии руками. Что интересно, он даже не уворачивается. Лапы свои мне на бедра кладет и глаза прикрывает. Я сижу на нем сверху и не сразу понимаю всю двоякость ситуации.

— Твои удары, словно ласковые поглаживания, — дразнит меня.

В глаза смотрит. Своими серыми. Нечитаемыми.

— Руки убрал! — встать пытаюсь.

Понимаю, что вокруг нас уже толпа и многие на камеру снимают. Позор, да и только. А Волков ехидно улыбается и ближайшему пареньку с телефоном говорит:

— Мне потом перекинь. Буду долгими вечерами пересматривать и…

— Заткнись, — ладонь сама на его губы ложится.

Они не противные на удивление. Очень даже приятные. Я, конечно, еще ни разу не целовалась, но к таким бы с удовольствием прикоснулась…

Головой трясу. О чем вообще думаю? Коленом ему между ног надавливаю. Он ахает и наконец отпускает. Отскакиваю как от огня.

— Не приближайся ко мне больше, Волков! А то пожалеешь!

— Пожалею, если не приближусь.

— Идиот! — кидаю и к парковке убегаю.

Зарок себе даю, самой подальше от него держаться. Он же невменяемый какой-то становится, как меня видит. Может у него вообще чердак течет, а сам давно на таблетках. Как вообще сюда таких берут? Надо с отцом поговорить.

Вечером вопреки собственным словам к отцу даже не подхожу. Да и отпустило немного. Уверена тот инцидент быстро забудется. Наш колледж тот еще зверинец. Там каждый день такое происходит, что мои секундные поскакушки на парне нагло меня лапающем просто смех.

Вот только самой забыть так быстро обо всем не получается. Все тело горит словно огнем полыхает. Особенно те места, которыми мы соприкасались.

Не сказать, что я прожжённая блудница. Но и не затворница это уж точно. С ребятами частенько в клуб выбираемся. Поэтому пообжиматься с парнями на том же танцполе дело не хитрое. Да вот только раньше никогда такого эффекта не было.

Кручусь-верчусь под одеялом. Губы его вспоминаю. Как они мне ладонь прожигали. Глаза на меня в упор смотрящие. В самую душу впивающиеся. Он ведь никто! Никто! И звать его никак.

Как его имя, кстати? Не могу вспомнить. Его всегда все по фамилии кличут. Волков — он и есть Волков. Угрюмый. Нелюдимый. Сын бандита.

На другой бок переворачиваюсь. Его слова едкие вспоминаю. Они мне вопреки всему в самое сердце попали. Ведь это не правда! Мой отец не бандит! Он обычный бизнесмен. Да, в нашем доме бывают странные личности. Да, охраны тут как в тюрьме, а то и больше. Но папа не имеет никакого отношения к криминалу. Он просто на безопасности помешан.

Есть люди собирающие марки. А мой отец собирает телохранителей. Лучших. Самых настоящих профессионалов. Подумаешь.

Глаза закрываю, но даже там от навязчивого образа скрыться не могу. Он в меня просочился, как вода сквозь песок. Пропитал все своими касаниями. Прямо в душу проник. Куда я еще никого не пускала.

— Вы, придурки! Отвалите от него!

Кричу! Пытаюсь парней разнять. Они же убьют его. Таким количеством на одного. Ногами запинывают. И я кровь вижу на его рубашке белой форменной.

— Да хватит, вы! Сейчас охрану позову!

Толпа наконец успокаивается. Кто-то плюет под ноги. Часть уходят. Двое из них и меня увести пытаются.

— Отстаньте. Я проверю он хоть живой. Уголовку захотели? Дебилы малолетние.

— Мы за углом тебя ждем, — кивает один из.

Я их имена вообще не запоминаю. Да и надо мне оно. Друзей у меня здесь нет. И быть не может. Впрочем, как и врагов. Связываться со мной тоже никто не решится. Не того поля ягодка. Кроме одного наглого придурка.

Ближе к нему подхожу, присаживаюсь.

— Ты как? Двигаться можешь?

Лицо парня все в крови. Даже страшно предположить, что там у него под одеждой. Синяки да ссадины. Если так, то считай повезло. Считай легко отделался. Били его не жалея.

— Хорошо меня твои церберы отделали, — кровь выплевывает, морщится.

— Больно?

Руку зачем-то тяну. К щеке его прикладываю. А он замирает. В глаза мои смотрит. Гипнотизирует.

— Ты мое несчастье, — улыбается тихо.

И я тоже замираю. Словно момент спугнуть боюсь. Словно он значит что-то. Мгновение это мимолетное. Где он и я на заднем дворе колледжа за служебными постройками.

— Ты совсем отбитый, — шепчу почему-то, — они тебя чуть не прихлопнули! Зачем вообще полез?

Сама не замечаю, как рукой его глажу. Пальцами по гладкой щеке скольжу. У него что даже щетина еще не растет. Совсем мальчишка. Глупый, вздорный, в душу мне запавший.

— Нечего было тебя лапать!

Хмурится и ладонь мою перехватывает. К губам тянет. Вжимает. Глубокий вдох делает. Воздух с такой силой втягивает, что даже пальцам щекотно становится. А я сижу не в силах пошевелится. Этот невинный жест кажется развязнее, чем если бы он мне прямо здесь и сейчас в трусики залез.

Надо бы руку выдернуть. А сил нет. Он их