Продам мужа. Дорого! - Марина Сербинова

— Милая, смотри! Я нашел часы, о которых давно мечтал! — прозвучал надо мной восторженный возглас Влада, вырывая из сладкой дремы. Раздражение, граничащее с гневом, окатило меня горячей волной, я стиснула зубы и, приподняв полу широкой шляпы, устремила на мужа взгляд, полный упрека.

Но мой благоверный никогда не замечал таких взглядов, либо просто игнорировал и не придавал значения.

Растянувшись в шезлонге рядом, он протягивал мне телефон в попытке что-то показать. Свою новую хотелку, очередную мечту, которые у него никогда не кончались.

— И сколько стоит? — проворчала я безрадостно.

— Не так уж и дорого… но это моя мечта! У нас же остались деньги с отпуска… давай купим!

— Во-первых, отпуск еще не кончился, во-вторых, у нас ничего не останется — ты этого не допустишь, — холодно отрезала я и горько усмехнулась.

Он приуныл, замолчал. Это значило, что последние дни долгожданного отпуска будут испорчены его плохим настроением. А еще знала, что он вытянет из меня все жилы и нервы, пока своего не добьется. И обреченно вздохнула.

— Я подарю тебе эти часы на День рождения, — сдалась я, только бы он отстал.

— Но на День рождения ты обещала мне новый ноут, — возмутился он.

— Придется выбрать что-то одно, — отрезала я.

И вдруг поняла, что больше так не могу.

Влад подскочил и обиженно пошел прочь. Я провожала его унылым уставшим взглядом, замечая, что это делают почти все присутствующие на пляже женщины. Но я к этому привыкла, и обратила внимание, что с некоторых пор мне стало все равно, а бушующая когда-то ревность и чувство собственности куда-то испарились. Тогда и пришла к выводу, что больше не люблю своего мужа, более того, смертельно от него устала.

Он был молод и потрясающе хорош собой. Десять лет назад я потеряла голову, едва его увидела, и только недавно начала приходить в себя. Ослепленность его красотой и обаянием прошла, а любовь не выдержала разочарования и бесконечной усталости, потому что была для меня непосильной обузой.

Увы, мой красавец-муж был неисправимым эгоистом, лентяем и бездельником. При этом умудрялся все равно оставаться очаровашкой, этаким невинным божьим одуванчиком, ни на что не способным, кроме того, чтобы цвести на радость окружающим. Самое обидное было то, что он на самом деле был таким, не притворялся. Капризный беспомощный ребенок в теле взрослого мужчины. Потрясающем теле, хочу заметить. При всей своей красоте интеллектом он не блистал, и всячески избегал всего, что требовало хоть небольшого умственного усилия. Думала в нашей семье исключительно я, решения принимала я, обеспечивала нас я. А он мужем был только в постели, во всем остальном — словно ребенком, о котором надо заботиться и оберегать.

Я неглупая женщина, поняла это сразу, но сумасшедшая любовь подавила во мне все. Все прожитые годы наивно надеялась и верила, что смогу что-то исправить и изменить… заставлю работать, “повзрослеть”, стать мужчиной не только внешне и в постели, но и во всем остальном. Но все мои усилия разбивались в пух и прах. Влад не хотел меняться, его все устраивало. Он носил меня на руках, целовал ноги, внешне демонстрировал неизбежную преданность и обожание, но бессовестно использовал и вообще не любил, как я поняла со временем. Всю жизнь до меня его чрезмерно опекала мама, не исключаю, что была ее доля вины в том, каким он стал, а после ее смерти он просто занял опустевшее место покровительницы мною…

Женщины на нем висли толпами, бывало, что мой слабохарактерный муженек не выдерживал напора… Довольно частенько не выдерживал, надо заметить. Уже и не припомню, сколько раз я его выгоняла и пыталась бросить. Но, видимо, достойную мне замену, способную удовлетворить и выдержать все его требования, он пока не нашел, потому неизменно побитым псом подползал к моим ногам, каясь и вымаливая прощения. И я, как последняя дурочка, не в силах совладать с чувствами, принимала его обратно… в свой дом, в свою постель.

Любовник он был бесподобный, и, может быть, именно в этом была моя слабость. Все попытки найти ему замену в постели потерпели оглушительный провал. Борьба с ним и с самой собой настолько измотала меня, что я в какой-то момент просто сдалась, перестала противиться, смирилась, приняв все, как есть.

Но теперь все изменилось. Любовь прошла, он вызывал во мне только раздражение, даже в постели перестал меня радовать. Я все с большим трудом его выносила. Я работала на износ, неплохо зарабатывала, но денег все равно никогда не хватало, я устала от кредитов и долгов…

Смотря на своего мужа, я не видела больше его высокой мускулистой фигуры, бронзового загара, ослепительной улыбки и прекрасных зеленых глаз… видела лишь непосильную обузу, которая все сильнее тянет на дно, а сил удержаться на плаву уже не осталось. Если я не скину это ярмо, оно меня утопит. Я не смогу выбраться из долгов, которые не погашались, а лишь увеличивались и росли.

И я ломала голову, как избавиться от этой обузы раз и навсегда, так, чтобы он не вернулся. Просто выкинуть его на улицу… уже проходили. Все равно, что выгнать беспомощного, не приспособленного к жизни ребенка, не умеющего о себе позаботиться. Идти ему некуда, будет плакать под порогом, пока не сломаюсь и не пущу…

— Чего вы все на него пялитесь? — прошипела я с досадой, разглядывая дамочек, жадно пожирающих Влада взглядами. — Забирайте себе это сокровище! Спасите меня!

И тут меня осенило.

Я вернулась в номер, куда отправился обижаться и страдать мой драгоценный муж.

Он лежал на постели, со слезами на глазах разглядывая вожделенные часы на экране телефона, горестно вздыхал. Присев рядом, я начала ныть про долги, про то, что денег нет и взять больше негде.

Он слушал меня равнодушно и не заинтересованно. Или вообще не слушал.

— Тебе придется устроится на работу! — заявила я.

Он с ужасом посмотрел на меня своими бездонными невинными глазами.

— Но я же ничего не умею, я сто раз тебе говорил! Я только школу окончил… и все.

— Ну не может быть, чтобы человек прямо уж ничего не умел. У каждого есть что-то, что он умеет, что у него хорошо получается. Давай подумаем, что такое есть у тебя, — я сделала вид, что задумалась, даже брови сдвинула для убедительности. Он с тревогой и растерянностью