Вынимая горшки из электрической сушильной печи, расстроенная и раздраженная Молли чуть не застонала: она не поскупилась на глазурь, и несколько изделий прилипли к подставке. Пришлось приложить усилия, чтобы их снять. Естественно, они треснули и раскололись. Этого только не хватало! В последние дни она делала больше дорогостоящих ошибок, чем когда-либо.
А все угрызения совести! Молли все еще не могла себе простить, что спала с Леандро. Ей пришлось не без уныния признаться самой себе, что она подпала под его чары. Тем горше было утром, когда Леандро, после всего, что у них было, предельно оскорбил ее человеческое достоинство... Она отдалась человеку, которому захотелось иметь рядом покорную женщину, чтобы запереть ее в сделанной на заказ клетке для удовлетворения собственных сексуальных нужд. Ее, Молли, он не уважал и не ценил. Можно ли пасть ниже?!
Она варила себе кофе, когда дверной звонок взорвался двумя трелями. Кое-как отряхнув испачканный глиной рабочий халат, Молли пошла открывать.
И застыла, когда увидела на пороге высокого, смуглого, хорошо одетого испанца. Залитый весенним солнцем, с роскошными темными волосами, который шевелил легкий ветерок, с точеными, классическими чертами лица, он был невероятно красив.
— Можно войти?
Леандро напряженно следил за ней. Ее явно потрясло его появление. Она старалась не глядеть на него, но изумрудные глаза сверкали, как драгоценные камни. Масса каштановых завитков спадала на хрупкие, сейчас очень напряженные плечи. На ней была какая-то бесформенная хламида, вся заляпанная глиной.
— Зачем? Что тебе надо?
Леандро, удивленный тоном, приподнял бровь. В департаменте хороших манер эта девушка была бы необработанным алмазом.
— Увидеть тебя... что же еще?
Молли впустила его только потому, что не хотела затевать спор на пороге. Закрывая дверь, она мельком увидела стоявший возле дома лимузин.
— Это твоя машина?
— Si... — Леандро сунул ей в руки ведерко со льдом, напугав ее до смерти. — Я подумал, что мы могли бы выпить.
Ошарашенная, захваченная врасплох ведерком, Молли не сводила глаз с торчавшей изо льда бутылки. Это было дорогущее шампанское марки «Боллинджер бланк де Нуар».
— Среди дня? — беспомощно пробормотала она.
— А что? — Блестящие темные глаза с бесовским золотистым отблеском не отрывались от ее лица.
В душе у нее что-то заколыхалось, запорхали бабочки, а в бедрах опасно потеплело. На какое-то ужасное мгновение Молли потеряла контроль над своим телом, нахлынули безжалостные воспоминания, которые она с таким трудом затолкала в дальние закоулки рассудка. Но он был здесь, и ей неожиданно припомнилось ощущение его тела на себе, грубый ожог овладения ею и собственное дикое, жаркое возбуждение.
— Давай позавтракаем вместе, милая.
— Нет, я обжигаю материал... в печи, — с трудом выдавила из себя Молли. Но все-таки поставила ведерко и начала стаскивать с себя рабочий халат.
Леандро неловко топтался у порога. Ему было неуютно в этой убогой обстановке.
— Так вот как ты живешь, — заметил он, худой, красивой формы рукой обведя мрачную прихожую. Впрочем, то была не прихожая, а узкий коридор. И безобразная городская улица, и потрепанная мебель — все говорило о бедности, которую он редко видел и, уж конечно, никогда не испытывал.
— Как ты узнал, где я живу? — натянуто спросила Молли, входя в спальню, поскольку в узкой прихожей Леандро представлял для нее реальную опасность. Гостиная же была местом уединения Джеза, и в ней всегда царил жуткий беспорядок, поскольку Джез хранил там пивные банки и разобранные автомобильные запчасти вперемежку с журналами по мотокроссу.
Леандро сразу разглядел ее характер в разбросанных по всей комнате полных жизни цветовых пятнах. Декоративная керамическая тарелка с многоцветным попугаем украшала стену рядом с ширмой. Постель была накрыта ярко-голубым вышитым покрывалом. Ваза в виде луковицы с характерной радужной глазурью привлекла его внимание. Он поднял ее.
— Твоя работа?
Надо же, догадался об авторстве!
Хм, ей не так уж безразлично его внимание. Он снова пережил ощущение пьянящих сочных губ и чуть не схватил ее в объятья. Глубоко вздохнув, чтобы взять себя в руки, Леандро наблюдал, как Молли сбрасывает шлепанцы и меняет их на туфли с высокими каблуками и открытыми пальцами. Его жадный взгляд застрял на звездной татуировке, расположившейся над тонкой щиколоткой. На Молли было короткое черное платьице в цветочек с пояском на тонкой талии и черные леггинсы до икры. Она выглядела чертовски сексуально.
— Ты так и не сказал, как меня нашел, — напомнила Молли.
— Не сказал? — Его взгляд метался между зазывным ртом и ложбинкой на груди. — Я тогда утром проследил за тобой...
— Ты... что сделал?!
Он ничуть не раскаивался:
— Я же говорил, что не хочу тебя потерять, gatita...
— Как это... проследил?
— Послал охранников. А когда узнал, где ты живешь, решил, что за тобой надо приглядывать.
Молли вздернула голову, кошачьи зеленые глаза сверкнули.
— Приглядывать надо за детьми...
— И за красивыми женщинами, — Леандро, никогда не испытывавший недостатка в самоуверенности, просто не заметил угрожающей позы Молли, положил руки ей на плечи и притянул к себе.
— Я не хочу больше тебя видеть, — напрямик заявила Молли.
Тогда Леандро прижал ее к стене и уперся руками в стену так, что теперь ей некуда было деться. Пойманная в ловушку обжигающими темно-золотистыми глазами, Молли могла только тяжело дышать. Сухое, сильное тело нависало над ней откуда-то с небесных высот. Под одеждой сразу напряглись соски.
У Молли тряслись колени, но она продолжала воевать:
— Ты можешь думать о себе что хочешь...
— Разговор в спальне трудно переоценить, — с голодным стоном Леандро приподнял ее и прижался губами к губам Молли.
Не успел он прижать ее хрупкое тело к себе покрепче, как она уже обвила его шею руками. Он целовал ее снова и снова, мучая ее желанием и навязывая плотское господство.
Молли уже и не думала возражать. Его глубокие, дурманящие поцелуи лишили ее способности защищаться. Ей хотелось большего. Она говорила себе, что через пару минут оттолкнет Леандро, велит ему убираться, ведь он не на ту напал... Но вдруг обнаружила, что ждет, когда же нежные, опытные руки коснутся ее груди и колючая стрела желания пронзит ее от самых чувствительных точек до самого сердца.
Ее уже раздражала разделявшая их тела одежда. Молли жаждала его, изнутри ее жгло пляшущее пламя.
— Ты меня очень хочешь, киска, — хрипло уличил ее Леандро. — И заставляешь меня так тебя желать, как со мной никогда еще не было. За всю жизнь.
