Еще одно важное различие: Роксана призналась Хайдару, что любила его. Тот не ответил ей взаимностью, но продолжал поддерживать с ней связь, делая вид, будто действует в ее интересах. Джалал и Луджейн никогда не обменивались страстными признаниями.
Они были молоды и строили карьеру, что определяло непостоянство их отношений. Приходилось таиться ото всех, так как мать Джалала могла бы сильно навредить Луджейн и всей ее семье, если бы что-то заподозрила.
Но Луджейн никогда не выражала недовольства. Она не обмолвилась ни единым словом. Поэтому незачем обвинять Джалала.
Почему она просто не призналась ему, что хотела порвать с ним ради Патрика? Отчего продолжает настаивать на своей запутанной версии произошедшего? Зачем ей притворяться оскорбленной? У нее не такой характер, чтобы упиваться обидой. И она утверждала, что хочет от Джалала только одного — чтобы он оставил ее в покое. Тем не менее ее обвинение стало для него приманкой. Если она желала, чтобы он держался в стороне, то не должна была игнорировать его.
И все же невозможно забыть то, с каким отчаянием она произнесла «пожалуйста».
Напрашивается единственный вывод — Луджейн что-то от него скрывает. Джалал обязательно выяснит, что именно.
Набрав номер мобильного телефона, он стиснул зубы, услышав, как Фади приветствует его словами «Слушаю, ваше высочество».
Джалал выдохнул:
— У меня новое задание, касающееся Луджейн Морган.
После того как Джалал озвучил свои пожелания, наступило продолжительное молчание.
Он нахмурился:
— Фади? Ты меня слышишь?
— Да, ваше высочество.
— Ты слышал все, что я сказал?
Снова наступило долгое молчание.
— Вы уверены, ваше высочество? Данная информация может навредить вашей кампании.
Конечно, Фади беспокоится. Последствия для кампании Джалала могут быть катастрофическими.
— Это приказ, Фади.
На этот раз Фади быстро ответил, что дело достаточно серьезное, и он обязан усомниться, несмотря на свою беспрекословную верность.
— Вы хорошо подумали о возможных последствиях? Если позволите, я придумаю альтернативный сценарий развития событий, и тогда на вас никак не повлияет потенциальный скандал.
— Мне нужна эта информация, Фади. И да, я хорошо подумал. Я еще никогда не был так уверен в своих действиях.
Луджейн уставилась на высокого человека, торжественно взирающего на нее сверху вниз.
Она узнала Фади аль-Мансури по рассказам, которые слышала прежде. Он представился сразу, как только вошел. Сказал, что руководит службой безопасности Джалала и возглавляет его предвыборную кампанию.
Луджейн ничего не знала о Фади в то время, пока продолжалась ее связь с Джалалом. Однако по взгляду мужчины она поняла, что он знает о том, как складывались их отношения. Он смотрел на нее неодобрительно и осуждающе. Будь они наедине, она послала бы его, принца и их драгоценный престол куда подальше.
Но вот Фади рассказал то, что должен был, и Луджейн опешила.
— Вы… Вы не можете… Возможно, принц Джалал не думал…
Вдруг Луджейн осознала, что ее мать стоит рядом и изумленно наблюдает за ней.
— Его высочество говорит и предлагает только то, что имеет в виду, — пояснил Фади. — Я сообщил ему эту информацию вчера вечером, а через восемь часов он настоял, чтобы я любезно передал ее вам. Я понимаю ваше нежелание…
— Это не нежелание! — выпалила мать Луджейн, прерывая Фади к его явному неудовольствию. — Она шокирована. Я не подозревала, что об этом снова станет известно.
Фади мрачно кивнул:
— Об этом никто бы не узнал, если бы принц Джалал не приказал мне искать доказательства. Тем не менее ваши оправданные оговорки можно предотвратить, если…
— Это правда?
Внезапная реплика заставила Луджейн посмотреть на своего дядюшку, который тоже присутствовал при разговоре. Он впервые заговорил после того, как поздоровался с Фади.
Дядюшка Луджейн когда-то был почти так же великолепен, как Джалал, но теперь его красивое лицо состарилось.
Едва не споткнувшись, он вдруг схватил Фади дрожащей рукой:
— Это правда? У принца Джалала есть доказательства?
Посланник посмотрел на сутулого дядюшку:
— Правда. Он проследит за тем, чтобы членам вашей семьи восстановили все привилегии.
Луджейн не могла поверить тому, что слышит. С каких это пор род аль-Гамдис считается благородным? Да ее предки только и делали, что чистили пепельницы своих господ и приносили им тапочки!
— Ладно. Нужно сделать перерыв! — Луджейн взмахнула рукой, становясь между матерью и дядей, который буквально дрожал от волнения. — Какого черта вы все говорите?
Фади бросил на нее неодобрительный взгляд. Ему не нравится ее ругань? Жаль. Прямо сейчас она не станет ограничиваться только руганью.
Дядюшка повернулся к Луджейн, взглянув на нее с неверием и надеждой; от волнения его выразительные светло-карие глаза нервно поблескивали.
— Мы родственники королевской семьи, — сказал он.
— Бывшей королевской семьи, — исправил его Фади.
Луджейн жестом попросила дядюшку продолжать, а взмахом другой руки приказала Фади заткнуться, прежде чем взорвется ее голова.
— Аль-Гамдис когда-то были аль-Гамди, — пояснил дядя. Он выглядел так, словно в любой момент расплачется.
Луджейн пораженно замерла.
— Мы первые двоюродные братья и сестры аль-Рефаи по материнской линии.
Он говорил о женской линии королевы Сондосс — матери Джалала, другой половины королевского рода Азмахара.
Луджейн посмотрела на дядюшку, мать, Фади, а затем расхохоталась.
Услышав вздохи родственников и заметив, что посланник нахмурился еще сильнее, она пролепетала:
— Да ладно вам, ребята, вы должны признать… Это чушь.
Что может быть смешнее новости о том, что ее семья связана родством с королевой Сондосс? Оказывается, мать Луджейн приходится родственницей своей бывшей поработительницы.
Получается, что Луджейн — родственница Джалала.
Она снова безудержно рассмеялась и услышала приглушенные извинения своего дядюшки.
— Прошу прощения, шейх Фади. Мы никогда не рассказывали нашим детям, поэтому для Луджейн это сюрприз.
— Сюрприз? — Луджейн взвыла от смеха, по ее щекам потекли слезы, у нее заболели бока. Она наклонилась вперед, прижимая руки к ноющему животу, едва переводя дыхание, и выдавила: — Сюрпризом было твое появление на пороге моего дома в Нью-Йорке, дядя. А это — настоящий катаклизм!
Фади поджал губы и заговорил с явным неудовольствием:
— Данный вопрос, прежде всего, касается не вас, а вашего дяди и матери. Именно они пережили позор и лишения. И именно они, скрывая свое происхождение, страдали. Хотя вы можете подумать, что «перезаписывается» только ваше происхождение и самобытность, именно на них максимально повлияет восстановление в правах.
