Фади поджал губы и заговорил с явным неудовольствием:
— Данный вопрос, прежде всего, касается не вас, а вашего дяди и матери. Именно они пережили позор и лишения. И именно они, скрывая свое происхождение, страдали. Хотя вы можете подумать, что «перезаписывается» только ваше происхождение и самобытность, именно на них максимально повлияет восстановление в правах.
Луджейн покачала головой, выпрямляясь. Строгость Фади помогла ей справиться с истерикой.
— Так что же случилось? — Она повернулась к матери и дядюшке. — Как вы превратились из королевских родственников в слуг?
— Это… долгая история, — пробормотала мать Луджейн, избегая ее взгляда.
— Я готова потратить столько времени, сколько потребуется. Я никуда не уйду, пока вы мне все не расскажете.
Прежде чем мать или дядя успели среагировать, Фади поднял руку, заставляя их замолчать. Луджейн начинала ненавидеть этого парня.
— Я буду благодарен, если вы начнете раскрывать свои семейные тайны после моего ухода, — сказал Фади.
Луджейн повернулась к нему:
— Вы пришли, чтобы передать информацию от принца. Вы ее передали. Так чего же вы ждете?
Он высокомерно приподнял густую бровь в ответ на ее попытку выгнать его. Затем низким и приглушенным голосом, от которого у Луджейн на затылке зашевелились волосы, он произнес:
— Ответа.
— Вы ожидаете, что мой дядя даст вам ответ после такого… грома среди ясного неба?
— Я ожидаю, что он сам примет решение.
Луджейн никогда не имела права голоса при принятии семейных решений. Но сейчас, когда в дело замешан Джалал, она молчать не станет. Она не позволит Джалалу использовать ее дядюшку ради того, чтобы наладить с ней отношения.
Луджейн повернулась к старику, умоляюще глядя на него, надеясь, что он не даст ответ прямо сейчас. Его взгляд был лихорадочным, дядюшка даже не видел племянницу. Он размышлял об утраченной молодости, полной испытаний, и мечте о достойном будущем.
Затем он перевел взгляд на Фади:
— Прошу передать мою глубочайшую признательность принцу Джалалу за его щедрое предложение и неповторимую возможность. Для меня большая честь присоединиться к его кампании в борьбе за трон.
Луджейн простонала и перевела взгляд на Фади. И снова выражение его лица заставило ее забыть о страданиях. Он меньше всего ожидал услышать радостное согласие ее дядюшки.
Отрывисто кивнув и подумав, он сказал:
— Для меня честь и обязанность исполнять приказы его высочества. Но я возьму на себя смелость урегулировать некоторые вопросы и ускорить ваше восстановление в правах. Еще я должен убедиться… — его взгляд не оставил у Луджейн сомнений, что Фади имеет в виду и ее тоже, — что решения не нарушат хрупкий баланс кампании его высочества.
Если его «урегулирование» предполагало действия, не связанные с Джалалом, Луджейн была готова простить парня. Она даже расцелует его, если ему удастся предотвратить катастрофу.
Ее дядюшка кивнул, внезапно его оживленность улетучилась.
— Да, да, конечно, интересы принца Джалала превыше всего.
Боже! Каким образом Джалалу удается довести людей до такого состояния, когда они готовы броситься под поезд, чтобы доставить ему удовольствие?
Луджейн отлично знала о его влиянии, за что с каждым днем ненавидела его все больше.
— Я предлагаю вам место в моей команде, — продолжал Фади. — Вы по-прежнему будете членом команды его высочества, что важно для его кампании, но это смягчит все трения, которые могут возникнуть, когда он отдаст предпочтение вам, а не другим высокопоставленным претендентам на пост.
Фади считал, что решение Джалала связаться с семьей Луджейн было ужасной ошибкой. Он пытался защитить его от принятия необдуманного решения. Нельзя сказать, что дядя Луджейн не подходил для данной должности. Он, имеющий докторскую степень по политологии, степень магистра по бухгалтерскому учету и управлению бизнесом, знающий местные законы и законы шариата, сумел бы провести предвыборную кампанию. Но Фади учитывал неблагоприятное мнение, которого могли придерживаться в консервативном обществе. Восстановление в правах и причина для этого могли навредить имиджу его хозяина. Короче говоря, Фади был хитрым политиканом и привилегированным снобом.
Но Луджейн по-прежнему хотела его расцеловать. Фади ни в коем случае не позволит им подмочить репутацию его драгоценного принца, и это навело Луджейн на мысль, как бы выпутаться из сложившейся ситуации.
Ее дядюшка наконец кивнул:
— Все, что вы посчитаете нужным, шейх Фади. Я буду счастлив предложить свой опыт и услуги принцу Джалалу на любой подходящей должности.
Фади облегченно произнес:
— Я свяжусь с вами в ближайшее время, чтобы уточнить детали.
Он почтительно поклонился матери Луджейн, слегка — самой Луджейн и повернулся на каблуках.
Луджейн последовала за ним и заговорила так, чтобы слышал ее только он:
— Вы думаете, Джалал согласится с вашими методами «урегулирования»?
Он бросил на нее оценивающий взгляд. Несомненно, Фади решил, что принц настрадался рядом с такой неженственной особой. И снова к ней возвращался.
— Об этом вам не следует беспокоиться.
— Вот тут ты ошибаешься, приятель. В этом вопросе мы по одну сторону баррикад. Ты не хочешь, чтобы он был рядом с нами, а я предпочла бы, чтобы он жил на другой планете. Так что делай все, дабы восстановить моего дядю в правах, используй его большие способности, но помогай удержаться от Джалала на максимально возможном расстоянии. Ради нашего общего блага.
Он недоверчиво на нее посмотрел. Луджейн удалось застигнуть его врасплох. Вероятно, он не понимал, как женщина может не хотеть внимания принца. Но казалось, ее рвение убедило Фади.
Пока, во всяком случае. Он по-военному кивнул ей и зашагал по каменному полу скромного жилища ее дяди.
Фади был у двери, когда в доме начался переполох.
Луджейн замерла, услышав визг, усиливающийся стук бегущих ног, крики и смех.
Фади остановился. Сердце Луджейн едва не выскочило из груди.
Он посмотрел вдаль, прислушиваясь, потом взглянул на Луджейн. За долю секунды до того, как у нее сдали нервы, он вышел.
Она почти захлопнула дверь за Фади, потом прижалась к ней лбом. Дрожа всем телом, она бранила себя за панику, которая едва не лишила ее рассудка.
Почему она так испугалась?
Тяжело выдохнув, Луджейн отправилась к взволнованной матери и дядюшке, поставив перед собой две цели. Во-первых, она должна оградить свою семью от манипуляций Джалала. Во-вторых, обязана сохранить свою тайну.
