— Да все это пустые слова! Признайся, что струсил!
Люк опешил. Но лишь на несколько секунд. Не позволив девушке окончательно усомниться в его решимости, он быстро шагнул вперед и привел угрозу в исполнение.
Шеннон обвила руками его мускулистые плечи и, скользнув по затылку, запустила руки в густую темную шевелюру. Широкие поля его шляпы закрыли ему глаза. Нетерпеливым жестом Люк откинул ее прочь.
Полностью отдавая себе отчет в том, что происходит, Шеннон не сопротивлялась. Когда они очутились в пикапе и Люк повалил ее на заднее сиденье, она застонала от удовольствия.
Горячая черная обивка обжигала плечи и спину. Но Шеннон этого не ощущала. Его неистовая, ни с чем не сравнимая страсть передалась ей. Никто и никогда не целовал ее с таким рвением.
Его колючие бакенбарды царапали щеку.
Острый запах потного мужского тела обострял чувства. А губы жадно искали поцелуя.
Лишь когда Люк начал вытягивать заправленную в джинсы блузку, Шеннон очнулась. Она вывернулась и уперлась рукой в его грудь.
— Люк, — серьезно сказала она. — Прекрати.
Но он не унимался, продолжая преследовать ее губы. Шеннон отвернулась.
— Люк, — повторила она снова, уже требовательнее. — Прекрати. Мы должны остановиться.
Наконец он подчинился. Его темные глаза горели огнем, а прерывистое, учащенное дыхание говорило о нелегкой внутренней борьбе. На какой-то момент девушке показалось, что он не послушается. Но Люк встряхнул головой, словно призывая на помощь рассудок, и крепко зажмурился.
Когда он снова открыл глаза, неистовый огонь исчез, и Шеннон поразилась силе его воли. Люк взял ее за плечи и помог выбраться из машины. Облокотившись о крыло пикапа, он понуро опустил голову, не осмеливаясь взглянуть ей в глаза.
Наконец, несколько раз глубоко вдохнув, мужчина посмотрел на нее.
— Я же предупреждал. Я сделал тебе больно?
— Нет.
— Ты испугалась?
Шеннон поджала распухшие губы и попыталась успокоить вихрь противоречивых, терзавших душу эмоций. Немного придя в себя, Шеннон встряхнула головой.
— В общем, нет. Но все произошло так быстро, — сказала она, беспомощно разводя руками, — так стремительно. — Дрожа всем телом, девушка начала заправлять блузку.
Люк подался вперед.
— Послушай, Шеннон, я не такой человек, чтобы… — Но, заметив грязные пятна на блузке Шеннон, запнулся. Неуклюже смахнул пыль с ее плеча и, усмехнувшись, хрипло закончил: — Впрочем, наверное, именно такой.
Повисла напряженная пауза. Шеннон не знала, что сказать. Еще никто не целовал ее с таким неистовством. Ее не покидало ощущение, что, бредя по бесконечно длинному темному коридору, она со всего размаху ударилась о закрытую дверь. Сердце остановилось, и в ушах зазвенело. Как она могла допустить такое? Она, всегда такая осмотрительная и осторожная. Но то, что случилось, разрушило все ее планы и полностью изменило ее самооценку. Теперь она должна забыть о каких-либо общих делах с Люком.
Дрожа, Шеннон засунула остатки ланча в походный холодильник.
— Если мы все здесь закончили, то мне пора в офис. — Преодолев стыд, девушка решилась повернуться к нему лицом и поднять глаза. — Кажется, я сделала все, что могла.
— Вовсе нет. Останься, мне нужна твоя помощь, — возразил он, впиваясь в нее своими янтарными глазами. — Мы проедем по ранчо, и ты покажешь мне места, требующие особого внимания.
Разве не к этому она стремилась? Но почему он пошел на это? — спрашивала себя девушка.
— Ты согласился потому, что чувствуешь себя виноватым… — Шеннон махнула в сторону машины.
— Да, — сознался он. — Причина не слишком благородная, но делать нечего.
По крайней мере, он честен. Отличное качество. К тому же именно честность не позволяет ему распускаться. Если он будет с ней честен, то сможет рассчитывать на взаимность.
— Ладно. Только должна предупредить, что это больше не повторится. — Она горделиво вскинула подбородок. — Если мы будем работать вместе, то наши отношения должны остаться сугубо деловыми, и… — Шеннон запнулась, — и пожалуйста, не говори об этом никому…
— Может быть, я и ничтожество, но не трепач.
Шеннон залилась краской, но быстро взяла себя в руки.
— Хорошо. Я с удовольствием тебе помогу. Однако ранчо очень запущено, и за один день нам не управиться.
Обратная дорога прошла в тишине. Достигнув загона, Люк поймал лошадей, а Шеннон принесла для них корм. Оседлав лошадей, молодые люди снова замолчали. Но минут через пять Шеннон заговорила о перспективах ранчо при условии должного ухода за землей и некоторых особых мер по улучшению почвы.
Однако при этом девушка ни на минуту не забывала об их внезапном влечении друг к другу. При мысли о его поцелуях ее тело пронзала трепетная дрожь. Интересно, как ему удается сохранять такое спокойствие, недоумевала она, глядя на Люка, увлеченно внимавшего ее рассказам.
Но в этот момент, словно прочитав ее мысли, Люк обернулся, их взгляды встретились, и она поняла, что не права. Искра вожделения снова вспыхнула между ними. Шеннон отвернулась. Однако нить рассказа была утеряна, и только после нескольких безуспешных попыток девушка смогла вспомнить, о чем хотела еще сказать.
Они вернулись на ранчо уже затемно. Поставив лошадей в загон, Люк прихватил седла и уздечки и понес их в конюшню. Тем временем Шеннон взяла щетку и быстрыми привычными движениями начала расчесывать гриву Джизабель. Возвратившись в загон с полной корзиной корма, Люк застыл в дверях.
— Что ты делаешь? — серьезно спросил он. Шеннон выпрямилась.
— Расчесываю Джизабель, сегодня она была умницей. Отец всегда говорил, что, если ухаживать за лошадью, она отплатит привязанностью.
— Но лошадь не твоя.
— И тем не менее сегодня она выполняла все мои прихоти, поэтому можно ее побаловать, она заслужила.
Не дождавшись ответа, девушка заправила волосы под ободок и продолжила работу.
— Разве ты не чистишь свою лошадь после изнурительного рабочего дня?
— Когда есть время.
— Тогда почему ты так удивлен?
— Просто я не ожидал, вот и все. Обычно я все делаю сам. И не привык, чтобы кто-то вмешивался.
Неудивительно, подумала Шеннон, и сердце ее болезненно сжалось. Еще один ключик к разгадке. Он не просит о помощи, потому что не верит, что кто-то откликнется. Он самый одинокий из всех знакомых ей людей.
* * *
Разобравшись с лошадьми, молодые люди не заметили, как сгустились сумерки, окрасив ранчо в голубоватые тона. Люк включил большой фонарь в углу конюшни. Однако его света было явно недостаточно. Дорога к главному дому ранчо с его закругленным крыльцом и к двум другим небольшим коттеджам позади него оставалась неосвещенной.
