– Вы внезапно замолчали, – заметил Барри, разглядывая ее.
Интересно, ему нравится то, что он видит?
Наверное, да, потому что сегодня она немного принарядилась. На Эмме было коралловое платье, подчеркивающее полную грудь и бедра, и яркие босоножки.
Чувствуя на себе его взгляд, она густо покраснела.
– Эмма?
– Я просто думала, почему я должна вам об этом рассказывать, – поспешно ответила она.
– Мне это интересно, вот и все.
– Почему? – импульсивно спросила она.
– Думаю, вы знаете ответ на свой вопрос, – произнес он низким голосом.
Эмма сглотнула и отвернулась, боясь увидеть в его глазах желание, подобное тому, что раздирало изнутри ее саму.
– Если не хотите, можете не рассказывать.
– Когда моя сестра забеременела, она подала на развод. Она решила не говорить своему мужу о ребенке, потому что он был правительственным агентом и собирался уехать из страны. – Эмма пожала плечами. – Короче говоря, она развелась, а затем родила.
– Только ребенок был ей не нужен…
Хотя его категоричное утверждение застало Эмму врасплох, она не обиделась. Барри ухватил самую суть.
– Да, это так. К тому времени она связалась с каким-то мотоциклистом и колесила с ним по просторам страны. – Эмма замолчала и прокашлялась. – Они стали жертвами дорожно-транспортного происшествия. В них врезался грузовик, и оба погибли на месте.
– Мне очень жаль.
– Мне тоже.
За этим последовало молчание, и они несколько минут наблюдали за Логаном, который, словно загипнотизированный, смотрел на вращающуюся карусель.
– Он хороший ребенок, – заметил Кэл, нарушив тишину.
Эмма улыбнулась.
– Я тоже так считаю. Он капризничает, только когда голодный или мокрый.
– Я тоже.
Эмма вскинула голову и уставилась на него широко раскрытыми глазами. Его губы изогнулись в ухмылке, и они оба рассмеялись.
– Мне нравится смотреть на вас, – страстно произнес он.
Она не могла отвести взгляд, и все ее тело сотрясала дрожь желания.
– Пожалуйста, не говорите так.
– Почему?
– Потому что это неправда.
– Нет, правда.
– В нашей семье красавицей всегда была моя сестра, – произнесла Эмма.
– Вы хотите, чтобы я начал перечислять все ваши достоинства?
– Нет, – воскликнула она, затем, понизив голос, добавила: – Простите, я не хотела грубить.
Кэл улыбнулся.
– Все в порядке. Только пообещайте мне, что как-нибудь присмотритесь к своему отражению в зеркале.
Эмма закатила глаза.
– Может, сменим тему?
– Хорошо, тогда давайте поговорим о Логане.
Эмма повернулась и нежно улыбнулась малышу, затем, посерьезнев, снова посмотрела на Кэла.
– Жду не дождусь, когда Логан станет моим официально.
– Вы уже начали процесс усыновления?
– Нет, но я всерьез об этом подумываю.
– Вы боитесь, что могут возникнуть проблемы?
Она нахмурилась.
– Вполне вероятно.
– Почему?
– Отец Логана вернулся в город и может причинить нам неприятности. – Она остановилась и глубоко вдохнула. – Мой отец презирает его. Боюсь, что, если зять заявит о своих правах на ребенка, все закончится судебным разбирательством. При мысли об этом меня бросает в дрожь.
– Неужели ваш отец так сильно ненавидит бывшего зятя?
Эмма невесело рассмеялась.
– Это еще мягко сказано. Он винит его в смерти Конни и клянется, что придушит Кэла собственными руками, если ему представится такая возможность.
– Ваш отец настолько злопамятен?
– Совсем нет. Он просто считает, что такое ничтожество, как Кэл Вебстер, не подходит на роль отца для его внука. – Немного помедлив, Эмма продолжила: – Как я уже сказала, отец винит Кэла в смерти Конни, но это уже другая история, и я не готова вдаваться в подробности.
– Никаких проблем.
Чтобы нарушить неловкое молчание, Эмма посмотрела на часы и сказала:
– Боже мой, уже поздно. Логану пора ложиться спать.
– Мы можем это повторить? – спросил Кэл, поднимаясь.
– Что? – произнесла Эмма, притворяясь, что не понимает, о чем идет речь. Барри смотрел на нее так, будто собирался проглотить целиком.
Барри насмешливо посмотрел на нее.
– Вы прекрасно меня поняли. Я снова хочу увидеть вас.
– Я… я не знаю.
– Когда решите, дайте мне знать.
Прежде чем Эмма успела ответить, захныкал Логан.
– Не возражаете, если я посмотрю, в чем дело? – тут же спросил Барри.
– Конечно, нет, но, думаю, вам вряд ли захочется. Кажется; пора менять памперс.
– Не имеет значения, – ухмыльнулся Кэл, доставая малыша из коляски. В этот момент Логан заплакал еще сильнее.
Барри выглядел таким беспомощным, что Эмма рассмеялась.
– Не принимайте это на свой счет. Я говорила вам, что Логан капризничает, когда он голодный или мокрый.
Когда Эмма протянула руки, чтобы забрать у Барри малыша, ей на мгновение показалось, что он не хочет его отдавать. Позднее она убеждала себя, что ей действительно показалось.
– Не плачь, мой сладкий, мамочка здесь, с тобой…
Логан улыбнулся, и оба взрослых рассмеялись.
– Кажется, нас только что надули, – сказал Кал, подмигнув Эмме.
– Не удивлюсь, если так и есть, – согласилась она, направляясь к машине. Ее ноги внезапно стали ватными.
Эмма знала, что если бы он сейчас еще раз предложил встретиться, она бы не отказалась. При мысли об этом ее охватил страх.
– Эй, парень, почему мы никогда не видели тебя под кайфом?
Кэл внутренне сжался, когда колумбиец подошел к нему и, глядя на него своими глазками-бусинками, коснулся смуглым пальцем кончика иглы шприца. Кэл не пошевелился. Он сохранял спокойствие.
От этого зависела его жизнь. И все же, если бы он мог выбирать для себя пытку, он бы предпочел русскую рулетку грязному шприцу с кокаином.
– Потому что я никогда не был под кайфом, – наконец признался Кэл.
Колумбиец зловеще ухмыльнулся.
– Мы об этом позаботимся, мой друг.
Кэла так и подмывало наброситься на наглеца и задушить его, но он знал, что не должен так поступать, если хочет выйти живым из этой передряги. В руке у колумбийца был шприц, по бокам от него стояли двое его сообщников, готовых схватить Кэла, если он сделает резкое движение.
– Ну, давай же, приступай, – невозмутимо произнес Кэл, хотя его сердце бешено колотилось от страха.
Колумбиец улыбнулся еще шире.
– Хороший ответ, мой друг. Ты же знаешь, мы не можем тебя отпустить. Если хочешь присоединиться к нам, тебе нужно зарекомендовать себя и взять шприц.
– Ну же, чего ты тянешь, давай, – равнодушно ответил Кэл, хотя его душил страх, подступивший комком к горлу.
– Что здесь, черт возьми, происходит?
