Ваша Лора. Здесь она неправа. Лора никогда не была его или чьей-нибудь еще. Лора всегда сама овладевала всем и всеми. Она никогда никому и ничему не принадлежала, кроме своего эгоизма. Жадная. Злая.
Его улыбка стала еще горше. Было сложно приложить эти качества к женщине, стоящей перед ним сейчас. Злая? Эта стройная красивая женщина с лицом ангела? Уязвимая — вот гораздо более подходящее определение.
Бак заставил себя забыть мгновенную слабость. Лора всегда чувствовала его слабости и использовала их против него же, чтобы получить то, что она хотела. А то, что она хотела тогда, пять лет назад, — это был он. Она хотела управлять им, хотела разрушить его… Бак никогда не знал, почему она выбрала его, чтобы мучить. Ведь были другие мужчины, мужчины, которые добровольно дали бы ей все, что она пожелала бы, мужчины, которые были бы благодарны за все, что она отдала бы взамен. Мужчины, которым она нравилась, мужчины, которые не скоро научились бы ненавидеть ее. Может быть, она именно поэтому и выбрала его, что он не был одним из них. Быть может, ей нравился тот вызов, который он бросал ей. Лора всегда хотела что-нибудь и всегда имела то, что хотела иметь. Безраздельно.
— Шериф!
Ее голос резко оторвал Бака от мыслей. Тембр его изменился за последние три года. За исключением сегодняшнего утра, когда она только что проснулась, ее голос не был похож на голос Лоры. В прошлом Лора использовала свой голос так же, как и свое тело — как инструмент, как еще одно оружие для обольщения, для пыток, для насмешек.
Знала ли она, как создать новую личность для себя?
— Я не знаю, — ответил Бак задумчиво. — Может быть, ты… Она была находчивая. Если она не знала, она могла узнать.
— Может быть, от вас.
Бак хмуро посмотрел на нее.
— Я бы запомнил такой разговор. У меня нет амнезии.
В первый раз за время их встречи он использовал это слово, и Бак увидел, как она вздрогнула, словно от боли. Он почти почувствовал жалость к ней, если бы не знал, какова она на самом деле.
Через минуту Карли провела пальцем по листьям плюща, потом со вздохом отошла от окна и снова устроилась в кресле.
— Я не она. — Она говорила спокойно и с такой уверенностью. Карли действительно так уверена в этом. Бак удивился. Или она так уверена потому, что не хочет быть Лорой? Может быть, она тоже хотела забыть… Возможно, быть Карли Джонсон для нее проще, чем быть самой собой.
— Мы выглядим очень похожими, я согласна с этим, — сказала Карли, сделав жест рукой в сторону фотографии Лоры. — Но это не так уж необычно. Каждый знает о знаменитых совпадениях. Люди иногда очень похожи. Лора и я — мы можем быть двойниками, вот и все! Вот фотография, — она подняла свое старое школьное фото, — это — я. Вы не хотите видеть лишь сходство, а кроме того, вы не знали меня до аварии, до шрама и сломанного носа.
Бак холодно и спокойно заметил:
— Ты тоже не знаешь себя до аварии.
Ее решительность на мгновение поколебалась, потом она продолжала:
— Я допускаю, что, возможно, я ваш друг, только потому, что в принципе возможно все. Но я — не она.
— Откуда ты знаешь, что ты Карли Джонсон? Отсюда? — Бак поднял все документы и кредитные карточки, держа их в воздухе перед тем, как сжать их пальцами. — Или потому, что какие-то люди, которых ты знала несколько недель, сказали тебе это? А кто такая Карли Джонсон? Откуда она родом? Есть ли у нее семья или скучает ли кто-нибудь о ней? Были ли у нее друзья до того, как она появилась в Сиэтле? Была ли у нее жизнь до ее появления в Сиэтле?
— Я приехала в Сиэтл из Техаса. Мои родители умерли. Я была единственным их ребенком. Где-то должны быть родственники, но думаю, что мы не были близки, потому что у меня нет ничего, напоминающего о них.
— Как ты узнала, что ты из Техаса? — настаивал Бак. — Как ты узнала, что твои родители умерли?
Карли теряла терпение, и Бак вновь вспомнил Лору: у нее тоже было немного терпения с любым, кто стоял у нее на пути, кто не соглашался подобострастно с ее желаниями, ее требованиями и не разделял ее мнения.
— Компания, в которой я работала в Сиэтле, имеет мои данные. Оттуда я получила основную информацию. Остальное узнала от друзей.
— И ты почему-то предпочитаешь принять их версию твоего прошлого?
— Я предпочитаю, принять прошлое, которое основано на фактах, — сказала Карли жестко. — Теперь извините меня, шериф, я думаю, что затратила достаточно времени в этом городе. Мне пора домой.
Карли встала, со скрипом отодвинула кресло назад и протянула руку. Бак охватил пальцами острые пластмассовые края карточек, неохотно отдавая их, но он понимал, что не имеет права их оставить. Он медленно поднялся на ноги, обошел вокруг стола и вложил карточки в ее ладонь.
— Как насчет Морин?
Бак заметил, что взгляд Карли сразу стал виноватым. Морин всегда была единственным слабым местом Лоры. Она была благодарна своей тетке за то, что та взяла ее к себе после смерти матери, за то, что создала для нее подобие родного дома, за то, что видела только хорошее в ней. С Морин Лора всегда обращалась так хорошо, как только могла.
— Пожилая леди в ресторане гостиницы, — пробормотала Карли.
— Ты не можешь просто уехать, не сказав ей ни слова. Она думает, что ты вернулась. Она верит, что Бог услышал ее молитвы. Ты обязана объясниться с ней.
— Я не обязана ей ничем, шериф. Я никогда ее не видела до вчерашнего вечера. — Карли закончила наполнять свой бумажник, застегнула молнию своей сумочки и повернулась лицом к Баку. — Скажите ей, что это ошибка. Скажите ей, что я не ее племянница. Скажите ей правду.
— Какую правду? Твою или мою? Потому что я не думаю, что ей очень понравится моя правда. Я не думаю, что, любя тебя всю жизнь гораздо больше, чем ты заслуживаешь, она будет счастлива узнать, что ты настолько эгоистична, что не могла уделить ей даже несколько минут своего драгоценного времени.
Карли закрыла глаза, крепко зажмурилась, потом потерла их, чтобы снять напряжение. Это был простой жест, но он сделал ее чертовски беззащитной. Это заставило Бака вспомнить, какой больной она выглядела вчера, какой неустойчивой она была, когда впервые проснулась, насколько неважно она себя чувствовала, когда он донес ее до кровати. Это заставило Бака пожалеть ее. Это заставило его почувствовать нечто по отношению к ней.
Затем Карли снова посмотрела на него, и слабость, хрупкость ее исчезли. Она нашла где-то в глубине своей души новые силы.
— Меня не беспокоит, что вы скажете старой женщине, шериф, — сказала Карли холодно. — Я возвращаюсь в гостиницу, чтобы упаковать вещи, и еду домой.
