Чтобы устроить встречу с Терри Бреннаном, приходится звонить подруге. После минутного раздумья решаю пока не рассказывать ей ни об уходе Маркуса, ни о сделке с Барлоу. Ни первое, ни второе, я еще сама не успела переварить. Сюзанна отвечает после бесконечных девяти гудков и запыхавшимся голосом:
— Привет! Куда ты запропастилась?
— Ты где? — смущенно спрашиваю я, представляя себе Сюзи, вырвавшуюся из горячих объятий таинственного любовника. — И… с кем?
Она смеется.
— Со всеми нашими ребятами, на репетиции.
— Ах да! — Вспоминаю, что они ставят «Кабаре» и что через полмесяца премьера. Со своими неприятностями я позабыла обо всем на свете.
— Времени остается в обрез, а мы все никак не можем отработать сцену, — жалуется Сюзанна. — Я в одном и том же месте постоянно забываю слова, а мой партнер в который раз спотыкается о скамейку и чуть не падает. Ты бы хоть разок пришла поболеть за меня, — с упреком добавляет она. — Не появляешься и не звонишь почти целую неделю!
Мне становится совестно. Сюзи думает, что я не звоню, потому как занята ублажением своего Маркуса. Откуда ей знать, что я который день томлюсь в проклятом одиночестве? Надо бы посвятить ее в мои невеселые новости. Только лучше не по телефону и чуть погодя.
— У меня… последнее время слишком много работы, — говорю я, что в принципе соответствует действительности. — Как только разберусь с теперешней книжкой, обязательно приду на репетицию.
— Приди хотя бы на премьеру, — ворчит Сюзанна.
— О чем ты говоришь! Разумеется! — Хорошо, что после общения с Барлоу я так взвинчена, что могу говорить звучно и не вяло. В противном случае Сюзи вмиг заподозрила бы неладное. — Кстати, позвонить за все это время ты могла бы и сама, — замечаю я.
Сюзанна секунду-другую сопит в трубку.
— Если начистоту, после нашей последней беседы…
О нет! Сейчас она заговорит про Маркуса.
— Вообще-то да, — спешу согласиться я с любой претензией, которую подруга вознамерилась мне предъявить. — Прекрасно понимаю. Надо будет правда обо всем поговорить. Но потом. А сейчас… у меня к тебе небольшая просьба.
Мне везет. Терри Бреннан этим вечером оказывается не в театре и не на званом ужине, а отдыхает с женой дома и, несмотря на весьма поздний час, любезно соглашается меня принять.
В холле их величественного особняка меня встречает мать Сюзанны, Линда. Она из тех женщин, которых полнота не только не портит, но даже красит. У нее бархатные миндалевидные карие глаза, чуть вздернутый нос и море обаяния. Старшие дочери Бреннанов, Ребекка и Синди, похожи больше на мать, но по сравнению с ней, несмотря на свою молодость, кажутся блеклыми. Сюзанна же серыми глазами, сообразительностью и одаренностью пошла в отца. Может, поэтому он и не чает в ней души.
— Сиара, давненько ты у нас не появлялась! — протяжно произносит Линда, заключая меня в объятия. Сюзанна живет отдельно, и бывать в доме ее родителей в последнее время у меня нет причин. — Очень-очень рада тебя видеть! Будешь сок? Или кофе?
Чтобы от меня не воняло пивом, хоть и выпила я всего пару глотков, я жую жвачку.
— От кофе, пожалуй, не откажусь, спасибо.
— Проходи в гостиную. — Линда указывает на комнату, из которой сквозь раскрытую дверь льется розовато-оранжевый теплый свет и негромкая приятная музыка. — А я пока сварю вам кофе.
— Здравствуй-здравствуй! — Терри Бреннан, приветствуя меня, привстает с большого кожаного кресла и протягивает руку. Он не в костюме, в чем я привыкла его видеть в издательстве, а в темно-зеленом халате и таких же тапочках. Сама расслабленность. — Что-нибудь стряслось?
Сажусь на диван и почему-то робею. Впрочем, не о повышении же и не о зарплате я явилась с ним разговаривать. Вздыхаю.
— Нет, ничего особенного не случилось. Просто я бы хотела… — Сглатываю. — Понимаете, та книга, над которой я сейчас работаю… — Боже, я ведь совсем не собиралась упоминать про Браунинга! И не готовилась к этой беседе, но от волнения наружу рвутся не те слова и уже не остановиться. — Мне кажется, с этим автором надо обстоятельно и долго поговорить. Потому что…
Многословно, но на удивление складно излагаю, что меня не устраивает в романе Браунинга. А умолкая, краснею и тороплюсь добавить:
— Впрочем, я ведь не редактор и, может, ошибаюсь. — Хихикаю. — Иногда мне кажется, что я совсем не права и вообще не гожусь на эту роль…
Бреннан снимает очки и задумчиво потирает переносицу. До меня вдруг доходит, что я отравляю человеку отдых, и мне делается совсем неловко.
— Ой, простите… Я, наверное, не вовремя.
— Нет, почему же. Я готов разговаривать о делах хоть среди ночи. — Бреннан смеется. — А почему ты не обсудила этот вопрос с Дженнингсом?
— Гм… — Сцепляю пальцы в замок. — Мне кажется, у нас нет понимания… По-моему, он… — Нет, ябедничать на Дженнингса — это уже чересчур. Невпопад усмехаюсь. — То есть я хотела сказать…
Бреннан смотрит на меня своими умными глазами так, будто прекрасно понимает, и о чем я пришла его просить и чего недоговариваю.
— Видите ли… побеседовать с Дженнингсом я смогу только в понедельник, а в понедельник… — Умолкаю и с растерянной улыбкой вздыхаю.
— Неужели я настолько страшный и грозный? — с неожиданно озорным прищуром спрашивает Бреннан.
— Что, простите? — лепечу я.
— Мы знакомы сотню лет, а ты, хоть и все очень грамотно сейчас объяснила, почему-то дрожишь от страха.
Улыбаюсь и пожимаю плечами.
— Просто мне не хотелось бы, чтобы вы подумали, будто я…
Бреннан жестом останавливает меня.
— Ты работаешь у нас без малого пять лет, верно?
Киваю.
— И за все это время впервые пришла с разговором. Думаешь, я до сих пор не понял, что ты не из тех, кто, пользуясь знакомствами, стремится пролезть на местечко получше и урвать кусок пожирнее?
В гостиную входит Линда с серебряным подносом, на котором белеют фарфоровые чашки.
— Спасибо, женушка, — благодарит ее Бреннан, когда она опускает поднос на стеклянный столик.
— Пейте. Если понадобится что-нибудь покрепче, только намекните, — весело говорит она.
Все втроем смеемся.
Если я тайно в чем-то и завидую подруге, так это в том, что она воспитывалась в совершенно иной обстановке. Отношения ее родителей дружески теплые, причем независимо от того, видят ли их в эти минуты посторонние. У Бреннанов ничего не делается напоказ. Какие они при гостях, такие и в кругу семьи. Уж я-то знаю, ведь школьницей не раз оставалась у Сюзи ночевать, да и могу делать выводы из ее рассказов. Сама она выходить замуж пока не думает, но это не потому, что, как я теперь, чувствует себя непригодной для семейной жизни, а потому, что еще не надышалась свободой, главное же — потому что в ее жизни пока нет человека, с которым не боязно связать судьбу.
