— А с чем булочки? — спросила Нина.
— С корицей, — ответил Лёня.
— Терпеть не могу булочки с корицей, — сморщилась она.
Честно говоря, я тоже терпеть не могла корицы, но послушно взяла булочку, не желая обижать Лёню. Он улыбнулся и доверительно поведал:
— Свежие.
— Спасибо, — поблагодарила я, положила булочку на стол и снова переключила мысли на Сашу.
Лёня смерил меня непонимающим взглядом и вернулся к компьютеру. После этого он дважды предлагал мне сигарету, хотя прекрасно знал, что я не курю, и даже порывался сделать для меня кофе, но я от сигарет и кофе отказалась. Я уставилась в окно, за которым лил заунывный дождь. Неожиданно мне пришло в голову, что моя жизнь очень похожа на этот дождь — такая же однообразная, серая и безрадостная.
— Что-то ты, Ксения, сама на себя не похожа, — сказал Лёня, и я, оторвав взгляд от окна, заметила, что он изучает меня из-под сведенных бровей.
— Почему не похожа? — удивилась я.
— Булочку даже не съела, — кивнул он на одиноко лежащую на столе булочку.
— Что-то не хочется, — улыбнулась я и уставилась на экран компьютера, желая таким образом прекратить дальнейшие расспросы.
Нина понимающе кивнула и тоже погрузилась в работу, а я, как только Лёня отвернулся, снова вперила взгляд в окно, думая о Саше и о том, что, если я не извинюсь перед ним сегодня же, у меня просто сорвет «крышу».
Господь, видимо, услышал меня. Подходя вечером к подъезду с зонтом в одной руке и пакетом с продуктами в другой, я столкнулась с Сашей.
— Привет, — натянуто улыбнулась я, пытаясь одной рукой закрыть зонт.
Зонт почему-то никак не хотел закрываться. Неистово борясь с ним, я усиленно отводила глаза, боясь встретиться взглядом с Сашей. Когда, наконец, зонт был побежден, я подняла голову. Саша спокойно смотрел на меня.
— Привет, — кивнул в ответ на мое приветствие он.
Глядя в его чистые голубые глаза, я поняла, что сейчас самое время извиняться и сконфуженно прокашлялась.
— Я хочу извиниться перед тобой за наш последний разговор. Я вела себя грубо, извини, — на одном дыхании выпалила я. Несмотря на то что два последних дня я только и думала о том, как бы извиниться перед Сашей, сейчас оказалась к этому совершенно не готова. Язык заплетался, слова застревали в горле.
Саша испытующе смотрел на меня, а потом медленно кивнул.
— Извинения приняты.
Я сразу почувствовала, как с души будто упал пудовый камень и нервно хохотнула.
— Вот и отлично. Знаешь, я эти два дня буквально не находила себе места. Не знаю, что на меня нашло в прошлый раз. Обычно я себя так не веду.
— А как ты обычно себя ведешь? — поинтересовался он.
— Обычно я бросаюсь на людей с ножом, — пошутила я, — или подстерегаю в подъезде с пистолетом.
Саша весело засмеялся.
— Впечатляет. А по вечерам обычно устраиваешь пожары?
Я кивнула и против воли тоже рассмеялась. Больно уж его смех оказался заразительным.
— Что-то вроде того.
— Что ж, это мне подходит, — сказал Саша. — Обожаю пожары.
В его словах мне померещился какой-то намек, поэтому я сделала вид, что не расслышала их.
— Хорошо, что ты не сердишься на меня, — сказала я, отсмеявшись.
— Разве я могу на тебя сердиться? — улыбнулся он, глядя мне прямо в глаза.
Я тут же покраснела и попятилась к подъезду. Господи, кажется, он собирался сказать, что влюбился в меня с первого взгляда или что-то в этом роде. Нужно было побыстрее сматывать удочки.
— Ладно, мне пора.
Я так спешила, что не заметила, как нога зацепилась за ступеньку, и рухнула на землю, порвав колготки и ободрав кожу на коленке.
— Ушиблась? — Саша ринулся ко мне и помог подняться.
— Ничего, переживу, — заверила я, вставая на ноги.
Коленка болела, но я нашла в себе силы широко улыбнуться.
— Давай помогу тебе, — предложил он и попробовал отобрать у меня пакет с продуктами, но я вцепилась в него мертвой хваткой и отстояла.
— Нет-нет, не надо, — запротестовала я, — у тебя, наверное, много дел.
— Не так много, — покачал головой Саша, — я провожу тебя. — Он сделал еще одну попытку завладеть моим пакетом, но я была непреклонна.
— Не надо, спасибо, я сама.
— Ну ладно, как знаешь, — сдался он и сунул руки в карманы.
Пожалуй, он сдался слишком быстро. Я почувствовала легкий укол разочарования.
— Что ж, тогда пока, — махнула рукой я, тщательно маскируя свои чувства за широкой улыбкой.
— Пока, — сказал Саша и направился в сторону гаражей.
Я не удержалась, повернулась и посмотрела вслед его удаляющейся спине.
Все-таки хорошо, что Саша отнесся к моей выходке с юмором. Было бы хуже, если бы он принял мое хамство близко к сердцу.
Неожиданно меня осенило, что на самом деле я не хотела его обидеть. Это хамство было чем-то вроде самозащиты. Только вот от чего?
Я разложила в прихожей мокрый зонт и пошла в душ. После разговора с Сашей настроение было превосходным. Чувство вины, мучившее меня последние дни, испарилось, я снова могла спокойно думать о Лёне, и первой мыслью, пришедшей в голову в связи с этим, была мысль о том, что неплохо бы снова прибегнуть к фэн-шуй. Кажется, он начал давать первые результаты — взять хотя бы предложенные Лёней кофе, сигареты и булочки. Черт меня подери, если это не признаки того, что Лёня вот-вот влюбится в меня, а может, уже влюбился. О том, что Лёня вдруг проникся ко мне симпатией, чувствуя, что рыбка вот-вот готова сорваться с крючка, я как-то не думала.
Я вышла из ванной и устроилась за кухонным столом с книжкой в руках, намереваясь закрепить результат.
«Если вы идете по жизни в одиночку, но страстно мечтаете найти спутника, вам поможет пара лебедей…»
Это как раз то, что нужно. Пара лебедей у меня имелась — это была хрустальная статуэтка, изображавшая вытянувших в форме сердечка длинные гибкие шеи двух лебедей. Отличный символ счастливой любви. Лучше не придумаешь. Я поспешила в спальню и стала соображать, куда лучше его поставить. Вариантов было не так уж много: обгоревший комод, прикроватный столик или полка над изголовьем кровати. Немного подумав, я выбрала полку.
Я встала на спинку кровати и потянулась к полке, надеясь пристроить лебедей, но нога подвернулась, и я, балансируя руками, как канатоходец, рухнула на пол. Лебеди разбились вдребезги, и двухсантиметровый осколок хрусталя застрял у меня в запястье. Из раны тут же потекла кровь, при виде которой мне стало дурно.
Превозмогая подступившую к горлу тошноту, я двумя пальцами вынула осколок, а кровь из раны потекла на пострадавший при пожаре ковер. Почувствовав, что теряю сознание, я схватилась за край кровати и приказала себе держаться, чего бы это ни стоило. Не хватало еще умереть в собственной квартире в расцвете лет от потери крови.
