не уйду. Я не осуждаю тебя как родителя, Женевьева. Я знаю, что ты хорошая мать, и мне не нужен отчет, чтобы в этом убедиться. У тебя удивительная способность ставить нужды других выше собственных, а материнство лишь усилило ее. Зайди в студию, поговори с полицейскими и скажи им, что пропало. Здесь я тебе не помогу. Но я могу забрать нашего сына домой и уложить спать – ему здесь вовсе незачем находиться.
Женевьева пристально посмотрела на Финна, чувствуя, как в горле нарастает ком, но не позволила себе дать волю эмоциям. Есть ли у нее причины не доверять ему сына? Пожалуй, нет: Финн де Люка эгоист, привыкший, что все вокруг падают жертвами его чар, но у нее нет ни малейшей причины полагать, что он не позаботится о мальчике. Слишком долго он добивался встречи с ним, чтобы одним глупым поступком лишиться доверия.
– Ты не знаешь, как обращаться с маленьким ребенком.
– Да, но уж вынуть его из кресла и уложить спать смогу.
Женевьева посмотрела на сына – его головка покоилась на спинке автокресла, и он безмятежно спал, не обращая внимания на сине‑красные отблески, отбрасываемые мигалками машин.
– Хорошо, – бросила она прежде, чем у нее сформировалось решение. – Ключ от гаража тот, что желтый.
Она сунула ключи Финну – он перехватил ее руку и, вытащив что‑то из кармана, вложил ей в ладонь. Это оказался ключ от машины с пластиковым брелоком.
– Я припарковался у задней двери. Напишу тебе, когда мы приедем домой и я уложу Ноа.
Кивнув, Женевьева отошла.
– Спасибо.
В растерянных чувствах она наблюдала, как Финн усаживается в ее маленький автомобиль и отъезжает. Вот за поворотом мелькнули красные огни задних фар. Тут подошел офицер.
– Мисс Райли? Мне нужно задать вам несколько вопросов.
Достаточно быстро Женевьева убедилась в том, что ничего не было украдено. Незадачливый взломщик не добрался до сейфа – возможно, причиной тому стала быстрая реакция Финна. Ограничились лишь тем, что разбили заднее окно – и крохотные кусочки стекла искрились в свете ламп, напоминая драгоценные камни, до которых, несомненно, желал добраться потенциальный вор. Стол был перевернут, на полу валялись катушка тонкой медной проволоки и рассыпанные документы – казалось, кто‑то просто подбросил бумаги в воздух, и они белым вихрем устлали всю комнату. Там были и накладные, и наброски украшений, и контракты… Но сейф был нетронут.
– Мне жаль, что так вышло, – раздался голос Ника, ее единственного охранника. Войдя в комнату вместе с Женевьевой, он качал головой, оглядывая беспорядок.
– Отчего? Не ты все это устроил.
– Это моя работа предотвращать нечто подобное, – виновато прогудел он. – Нам просто повезло, что кто‑то увидел произошедшее и позвонил в полицию.
Да уж, странное везение, подумала Женевьева, определенно стоит поговорить с Финном о том, каким это образом вышло так, что ее студия оказалась под его наблюдением в эту ночь. Не говоря уже о том, что он знал имя ее няни и предложил «снова вызвать» ее – точно знал, что она недавно уехала. А может, он просто разозлился оттого, что кто‑то опередил его и спланировал ограбление раньше. Потому что как иначе Финн оказался в курсе событий, развернувшихся в студии? Похоже, он присматривался к ее офису.
Но Нику знать об этом необязательно – по крайней мере, пока.
– К счастью, ничего не пропало – возможно, мне понадобится пара дней, чтобы навести порядок, и я снова вынуждена буду отложить работу. Но в конце концов, я придумаю, что делать с камнями.
– Я проверю записи с камер наблюдения и посмотрю, не обнаружим ли мы на них чего, что поможет нам поймать этого парня. Может, найдем слабые места и устраним их быстро и легко.
– И дешево, – добавила Женевьева, строя недовольную гримаску.
Ник кивнул, и губы его сжались в полоску.
– Я уверен, орудовали хулиганы, им бы просто навести беспорядок и схватить что под руку подвернется. Заднее окно – самая легкая цель, и я это знал. Вот почему не сработала сигнализация – это вопрос, займусь им.
– Спасибо, Ник, – произнесла Женевьева, чувствуя, как усталость сковывает ее тело.
Она около часа отвечала на вопросы полиции и сейчас помыслить не могла о наведении порядка, но нужно было хотя бы забаррикадировать окно.
– Если ты подождешь еще пару минут, я найду доску, чтобы заколотить окно, и отвезу тебя домой.
– Спасибо, я доеду сама. Но вот за окно буду благодарна – у меня просто нет сил. Я работала допоздна и только‑только легла, когда раздался звонок.
Нику ее предложение не понравилось, но он не стал спорить, за что Женевьева была ему благодарна.
– Ты позвонила Николь?
– Нет.
Ник прищурился:
– Тогда с кем же сейчас Ноа?
Женевьева вздохнула, зная, что разговор предстоит нелегкий. Ник был ее другом еще во времена работы в семейном бизнесе и знал обо всех событиях, связанных с ее беременностью… да и в последние полгода, когда она пыталась держать Финна на расстоянии и не давать ему доступ к сыну, тоже был рядом.
– С его отцом.
Лицо Ника исказил ужас, сменившийся яростью, отчего он покраснел.
– Что? Как, черт возьми, это случилось?!
Она не обязана была отчитываться перед Ником, но ей хотелось все объяснить – ведь он был все время рядом, даже до того, как она смогла предложить ему жалованье. Он ее друг, пусть порой и слегка чересчур заботливый, – да и потом, он просто делает свою работу.
– Долгая история. Скажем так, он просто оказался в нужном месте в нужное время.
Ник как‑то зло усмехнулся:
– Еще бы. Да он, возможно, и устроил этот взлом. Тебе не приходило в голову такое объяснение?
– Приходило. Но в нем полностью отсутствует логика. На днях он приобрел украшения с изумрудами, потому что я отказалась от денег, что он предложил для Ноа, а он решил во что бы то ни стало оказать мне финансовую поддержку. Зачем все это устраивать, если на следующий день он планировал меня грабить?
Ник покачал головой:
– Ты порой так наивна. Правда, именно это мне в тебе и нравится… но не сегодня. Кто сказал, что он вообще хотел что‑то украсть? Дай‑ка угадаю, это ведь он позвонил в полицию?
– Да.
– Изобразил, значит, из себя благородного рыцаря, чтобы войти в доверие.
Женевьева не собиралась с ним спорить – кому, как не ей, было хорошо известно, на какие сложные разработки мог порой пойти Финн, чтобы добиться желаемого. И потом, он ясно дал
