Когда они с Мартой, нагруженные тремя подносами, вошли в холл, Рич расхаживал вокруг елки, снова в своем дурацком колпаке и напряженно переговаривался с кем-то по мобильному.
– …Я тебе все уже объяснил. Господи, ну какая ты непонятливая! Ждите, я скоро буду!
Марго остановилась как вкопанная. Укол ревности почувствовался настолько сильно и отчетливо, что аппетит, который и так был под сомнением, пропал совсем. Ей стало неприятно и захотелось уйти. Сначала целуется, а потом назначает свидания другой!
– Ты меня хотя бы отвезешь? – спросила она строго.
– А? – Рич прямо как утром, когда она первый раз застала его за странным разговором, суетливо оглянулся куда-то за спину. – Конечно! Сейчас только поедим…
Она с холодным любопытством разглядывала его, все так же стоя посреди холла с подносом, пока Марта разбирала и устанавливала все на столе «для своих».
Ричард был красивым мужчиной. С хвостиком из черных кудрявых волос, как у Бандераса. С крупным, но не таким тяжеловесным телом, как у Мика. Рич был легок, пружинист и точен в движениях и так же легок и меток на язык. В общем, он был почти таким мужчиной, о каком она всю жизнь мечтала. Только… Только не покидало ее назойливое ощущение, что все не так просто в этой истории и что конец приключениям еще очень далек. Ей хотелось отмахнуться, избавиться от этого ощущения, но с каждой фразой Рича оно возвращалось.
…Сэм и Марта напрасно пытались во время застолья «вытащить» разговор из странного и неловкого в обычный светский. Двое из присутствующих совершенно не вписывались в праздничную обстановку, отвечая невпопад или вообще отмалчиваясь. Наконец Марго, которая почти не притронулась к еде, встала из-за стола.
– Мне пора. Марта, спасибо, хотя у меня не было аппетита, но я вижу, что все очень вкусно и красиво. Мне пора ехать.
– Куда же ты?
– У! У-у-у! – Ричард пытался что-то сказать, но не мог, так как жевал большой кусок индейки.
– Ты хочешь сказать, чтобы я подождала тебя в машине?
– Угу!
– Хорошо. Пойду соберу вещи.
Она поднялась на второй этаж, постояла посреди номера и вдруг поняла, что ей абсолютно нечего с собой забирать, кроме дешевых мелочей, купленных вчера в соседнем магазине. А еще она поняла, что ей совершенно не хочется уходить отсюда. И этот лимонно-еловый запах, совсем как в детстве, и эти гирлянды с позолоченными шишками… Да, конечно, такие висят в каждом втором доме, но что-то в них особенно притягивало, она никак не могла ухватить мелькавшую догадку. И вдруг сейчас поняла: эти серебристые ленты ее мама точно так же оплетала вокруг хвои сложным витиеватым узором, чтобы веточки пушились, но не выпадали. Так почти никто, кроме нее, не умел. А у Рича, оказывается, тот же вкус. Впрочем, с чего она взяла, что это он заплетал гирлянды? Скорее всего – Марта.
Марго постояла, посмотрела в окно, вместе с которым встретила здесь два солнечных утра, и направилась вниз.
Ричард уже был готов. Два бокала вина, выпитых за утро, не слишком обременяли его совесть, и он вполне искренне рассчитывал на лояльность полицейских, если, конечно, таковые найдутся в их забытом краю.
– Возвращайтесь быстрее, – проговорила великодушная Марта. – У меня будет праздничный ужин. Настоящий, как дома.
Марго вздернула подбородок.
– Боюсь, что Ричард вернется уже без меня. Если вообще вернется.
– Все будет зависеть от тебя, дорогая, – сказал он голосом Санта-Клауса.
И тогда она все же протянула руку и с удовольствием сдернула с него этот колпак!
Сэм и Марта провожали их глубоким молчанием.
– Мне только вот хочется спросить, – сказала Марго, останавливаясь на пороге и сминая колпак в руке. – Марта, а кто вас научил так оплетать гирлянды? Просто это очень сложный узор, так умела делать только моя мама…
– Я, – Марта растерянно пожала плечами, – я ничего не оплетала.
– Я имею в виду гирлянды, которые висят на стенах, а еще в номерах.
– Это я оплетал, – услышала она угрюмый голос за своей спиной. – Ну так мы поедем или нет?
В глубочайшем удивлении, даже чуть округлив глаза и состроив гримасу, Марго последовала за ним в машину.
– Сейчас мотор прогреется… подождешь?
– Ау меня есть выбор?
– Ну… Ты так торопишься к своему ненаглядному Мику, хотя, мне кажется, он уже думать забыл про тебя. Сегодня праздник, грех не выпить с самого утра.
– Прекрати.
– Марго, ты можешь объяснить, что такая умненькая серьезная девочка нашла в этом дремучем необразованном медведе?.. Ну что ты молчишь?
А что ей было сказать? Она всегда верила, что ей встретится мужчина, способный оценить ее задор, жизнелюбие, живой пытливый ум и то, что принято называть харизмой… И еще ей казалось, что он и сам будет такой же весельчак и оптимист, будет уметь подмечать достоинства и недостатки и свои и чужие, уметь выражаться «не в бровь, а в глаз», потому что ей всегда нравились только мужчины острые на язык, как она сама. Ей нравились умницы, способные рассуждать о поэзии и истории, о причинах человеческих поступков и внутренних движениях своей собственной души. Ей нравились мужчины, с которыми невозможно исчерпать темы для разговоров, потому что только с такими она чувствовала себя комфортно, веря в поговорку «ум покрывает любые недостатки»…
Мик был чемпионом городского округа по боксу. Он тоже умел не в бровь, а в глаз. И удары его всегда были точные и острые. Он был гениальным боксером с феноменальной памятью: знал наизусть все знаменитые матчи и мог пересказать любой и с любого момента, причем в подробностях описать каждый удар, заход и контрудар. На книжных стеллажах Мика стояла самая большая в городе коллекция видеозаписей матчей Майка Тайсона. И если бы у Марго спросили два года назад, что все это значит, она вряд ли нашла бы ответ, сияя от счастья и проглотив свой острый язык… Она никогда никому не могла объяснить, что их связывает с Миком. Но жизнь без него казалась просто невозможной.
Большой, неуклюжий, как медведь, грубоватый в своих ухаживаниях, но всегда искренний, он мог расквасить лицо кому угодно, если ему показалось, что оскорбили или недостаточно почтительно посмотрели на Марго. Но с женщинами, и, конечно же, в первую очередь с ней – был подчеркнуто вежлив и даже галантен на свой лад. Единственной и самой значительной его выходкой в ее сторону, когда он очень сильно разозлился, стал удар кулаком по столу. Это было использовано в качестве аргумента, когда Мик застал ее во дворе их общего дома, заливисто смеющейся и качающейся на качелях со своим коллегой-адвокатом, после корпоративной вечеринки. Коллега был незамедлительно отправлен домой, Мик даже помог ему побыстрее выйти в арку, железной хваткой обняв предплечье.
