с выпученными глазами, пыталась поймать такси на оживленной дороге. Ну, хоть в этом мне хотя бы чуть-чуть подфартило. Или я рано радовалась, когда передо мной затормозила простенькая лада?
Эрик
Двадцать девять минут.
Ее где-то носят черти целых двадцать девять минут.
— Эрик Александрович…
— Не сейчас, — стопорю пацана, который работал у нас курьером между этажами.
И он покорно спешит скрыться в другом направлении, чувствуя, что я не в духе. Что в принципе понятно сразу, потому что меня вообще редко можно увидеть застывшим в пяти шагах от лифта и гипнотизирующим табло над ним. Смотрю на мелькающие цифры и похрустываю пальцами.
Нервно.
Когда двери лифта раздвигаются и выпускают очередную партию сотрудников на этаж, вижу среди них свою пропажу. И начинаются странные душевные метания, начиная от желания влепить ей выговор на глазах у всех, чтобы не повадно было нарушать установленные правила. И заканчивая молчаливым увольнением, не дожидаясь обещанной замены. Но когда я увидел ее лицо, стало как-то не по себе. Она одними глазами уже спрашивала, мол, собирать вещи? И тут я дал слабину, которая, как сам себе пообещал, была первой и последней.
— Лебедева, с учетом того, что вчера вы перевыполнили возложенные на вас задачи и потратили свое личное время, сегодняшнее опоздание я вам прощаю. Но, надеюсь, вы понимаете, почему я не говорю вам о следующем разе?
— Потому что его не будет? — грустно уточняет она.
— Ваша догадливость меня поражает. — Разворачиваюсь и шагаю обратно по коридору. — Но еще больше меня поражает тот факт, что в семье военного, где царит дисциплина и порядок, есть такие ленивые персонажи, как вы.
— У меня все в порядке со всем вышеперечисленным и я не ленивая.
— Но явиться на работу вам помешал ретроградный Меркурий?
— Забавная теория, возьму на заметку, — слышится позади. — Но не угадали. И что-то мне подсказывает, что вы вряд ли на самом деле хотите услышать причину моего опоздания.
— Не хочу, — соглашаюсь с ней, когда останавливаюсь у двери в собственный кабинет. — Через пять минут на столе должны быть договора, кофе и таблетка обезболивающего.
— Если болит голова, то лучше обойтись только таблеткой.
— Нет, у меня болит душа от вашего внешнего вида, — окидываю ее прикид с головы до ног, — Зара, у меня к сотрудникам одно простое правило в выборе одежды. Все должно быть аккуратным, чистым, не пошлым. Я ни в коем случае не запрещаю одежду других цветов, главное, чтобы она была правильно подобрана и не вызывала желание выколоть себе глаза. Скажите, у вас плохо со вкусом или с деньгами?
— Лучше бы вы мне выговор влепили, потому что ваше ехидство, Эрик Александрович, желает лучшего, — раздраженно фыркает девушка, выкладывая из рюкзака какие-то рамочки, цветные блокнотики и ловит мой взгляд, — этот стол мой на месяц, верно?
— И?
— Это означает, что вот этот метр деревянной поверхности будет оккупирован моими вещами настолько, насколько я этого захочу. Хотите, чтобы я плодотворно работала, дайте мне сделать это место комфортным для себя. По законодательству это не запрещено, как и по регламенту вашей фирмы.
— Никогда не понимал, как статуэтка из «Фикс Прайса» может улучшить работоспособность человека. — Зажмуриваюсь, так как голова начинает болеть еще больше.
А когда открываю глаза обратно, то передо мной раскрытая ладонь с пилюлей и бутылка воды.
— Что это? — морщусь.
— Обезболивающее, как вы и просили. А что не так?
— Я не пью неизвестные мне вещества.
— Это обычный ибупрофен. — Зара придвигает ладонь еще ближе и я отшатываюсь на один шаг назад.
— Спасибо, но я хочу увидеть лекарство из того списка, который я составил сам. Он был у Софии где-то на рабочем столе.
— Серьезно? — она пялится на меня так, будто у меня рога полезли сквозь волосы. — Список лекарств?
— Да, — киваю, — у меня есть аллергическая реакция на некоторые компоненты. Так же есть перечень продуктов, которые должны входить в мой обед, если я вдруг задерживаюсь в офисе. Никакого фаст-фуда, только полезное содержимое.
— Кто бы сомневался.
— Плюс, София где-то помечала магазины, где периодически заказывала мне рубашки. — Пропускаю комментарий мимо ушей.
— Дайте угадаю, наверное, там шьют одежду из натуральных тканей?
— Зара, я бы на вашем месте, как губка впитывал бы информацию. Это вполне серьезный материал для вашего изучения, а не повод посмеяться с меня.
— Что вы, ни в коем случае, — Зара говорит почти серьезно, но я же вижу, как уголки ее губ предательски дергаются вверх. — А есть еще какие-либо списки, чтобы я была в курсе ваших предпочтений?
— Нет, — цежу сквозь зубы. — Пять минут, Зара. И все, что я просил, должно быть у меня. Ясно?
— Простите, Эрик Александрович, — девушка даже опускает голову, чтобы я не видел ее лица, — я не знаю, как вам отвечают в таком случае. Вариантов много: «да, шеф», «слушаюсь, мой господин». А у моего папы вообще любимое «понял-принял».
— Иди…те, Зара, к своему столу, — багровею. — И не заходите ко мне ближайшие полчаса.
— А как же таблетка? — невинно переспрашивает она.
— Сам найду! — рявкаю на нее и захлопываю за собой дверь.
Если мы протянем неделю и не поубиваем друг друга, это будет важным достижением в моей копилке после создания этой фирмы.
Глава 9. Эрик
Наверное, стоит признать, что с появлением Зары в моем офисе, здесь неумолимо все стало меняться. Может быть, остальным это и не было заметно. Но мне, как создателю, прекрасно было видно, что мое детище становится каким-то другим. Теперь в моей приемной пахло какими-то палочками-вонючками, которые по словам Зары чистят чакры и привлекают денежные потоки. Еще на подоконниках появились кактусы, которые я как цветы вообще не воспринимал. Нормальные растения должны радовать красивыми бутонами и ароматами, а не нести боль своими колючками. Стол своей нынешней секретарши я старательно обходил взглядом, иначе приступ дергающегося глаза был обеспечен на весь остаток дня. Но больше всего раздражало не это. А то, как люди начали к ней тянуться. За одну всего лишь неделю, она умудрилась со всеми передружиться. Теперь ей улыбались через стеклянные стены, а в перерывах я видел, как она мило болтает то с одним сотрудником, то с другим. И это бесило меня до чертиков. Мое тихое, пусть даже немного угрюмое царство превращалось в королевство добра и улыбок. Логично, что смотря на все это, у меня возникал один единственный вопрос.
Какого хрена?
И тогда я понял, что это вызов всему, что я здесь создал. А вызовы я, ой, как не любил. Я начал кошмарить ее по поводу
