с капитанской рубки не видно. Славненько. Идеальное место. И вид потрясный.
Хотя он тут отовсюду одинаковый. Куда ни посмотри – кругом одна вода и бескрайний горизонт. Но завораживает, как ни крути.
Пока стояла у бортика и думала о будущем, услышала крики и ругань. Сначала не придала значения, но потом всё же не удержалась.
Сделала несколько шагов в сторону криков, потом ещё парочку и ещё. Отчётливо слышала голос Шторма и доносящийся отборный мат. Да что там такое происходит-то?
Любопытство взяло верх. И я подошла к самому эпицентру.
На палубе расположены грузовые контейнеры. Одни просто огромные, а были и небольшие. Что-то наподобие коробов. Они крепились отдельно от контейнеров. Стояли один на другом и держались за счёт перетягивающих их тросов. Вот возле них и была какая-то суета.
И дёрнул же меня чёрт сюда подойти. Лучше бы с кашами и супами дальше сидела и носа не показывала. Целее бы была.
– Держи, блядь, трос! – дурниной орал Шторм.
Только сейчас поняла, что малые короба накренились. Видимо, закрепили их не очень хорошо. Может, тросы разболтались за время пути, и из-за этого короба того гляди покосятся вбок. Точнее один уже был на грани. Тот, что стоял выше всех на других двух.
Ребята тянули тросы с другой стороны, а один трос болтался возле меня, практически у самых ног.
– Алик, трос! – снова дурниной заорал капитан.
И я только сейчас поняла, что он и в первый раз кричал мне, а не кому-то из команды.
Быстро перевела взгляд с троса на короб и обратно. Ой, мамочка!
Ни о чём не думая, ухватилась руками за металлический трос. А лучше бы подумала. Говорила мне мама в детстве: всякую гадость в руки не брать. А я в эту гадость сейчас вцепилась мёртвыми хватом. А гадость, потому что руки обожгло до жгучей боли.
– Тяни! Сейчас наебнётся всё к чертям! – кричал капитан с противоположной стороны.
А я и так тянула. С трудом слёзы сдерживала и всё равно тянула. Казалось, ладони сейчас просто вспыхнут. Они будто настоящим огнём горели. Металл врезался в кожу, скользил, отчего ещё больнее было.
Руки дрожали от напряжения. Слёзы в глазах застыли. Держалась изо всех сил. Нельзя плакать. Сейчас точно нельзя.
– Твою мать! – подлетел ко мне неизвестно откуда взявшийся Рома и перехватил трос. – Отпускай!
А я не могу. Пальцы как задеревенели. Наверное, намертво припаялись к тросу. С мясом вросли.
– Отпускай, говорю! – ругался Рома, складывая маты почище капитана.
Каким-то чудом разжала пальцы и отпустила злосчастный трос.
Меня потряхивало. Стояла как вкопанная, ресницами хлопала, упрямо прогоняя слёзы.
Совсем не заметила, как всё более-менее нормализовалось. В какой-то момент на нашу сторону подбежал Шторм и помог Роме подтянуть трос к креплению.
Всё это время хаял меня. Что толку от меня как от козла молока. И это я перефразировала мягко.
А мне обидно. Я старалась. Помочь пыталась, не задумываясь. Я вообще кок. Я не должна контейнеры спасать! Я девочка, в конце концов. Естественно, мне сил не хватит на то, что хватает здоровым и крепким мужчинам.
Когда короба окончательно закрепили, в ход пошла ругань. Шторм орал на одного из матросов, который изначально закреплял груз. Казалось, ещё немного и в ход пойдут кулаки.
Решив не мешаться под ногами, потихоньку отступила и, утирая щёки рукавом толстовки, направилась к лестнице. Срочно в каюту.
До последнего не смотрела на свои ладони. Страшно было.
Забежав внутрь каюты, прикрыла за собой дверь и, сев на койку, всё же посмотрела.
Слёзы тут же заструились по щекам. Зрелище жуткое. Бордовые борозды и содранная чуть ли в клочья кожа. Кажется, ещё больнее стало, стоило увидеть этот кошмар.
Шмыгая носом, достала аптечку и принялась откупоривать антисептик и бинты. Всё из рук валилось. Да я их не чувствовала толком. Только боль.
Хотелось выть от досады. Ну как так? Зачем вообще туда попёрлась? Мало мне приключений.
Спустя пару минут дверь в каюту открылась, и внутрь зашёл Рома.
– Давай помогу, – забрал антисептик и бинт. – Ты как?
Сел напротив меня на корточки и, поморщившись, принялся обрабатывать мои изувеченные ладошки.
– Нормально, – сказала, захлёбываясь воздухом. Получилось жалкое подвывание.
– Пипец. Как тебя только занесло туда. Аня, блин! – причитал Рома, обрабатывая раны.
– Случайно. Воздухом вышла подышать, – бормотала, шмыгая носом.
– Жесть. Сильно болит? – спросил участливо.
– Сильно, – не стала юлить. И так видно по мне, что сильно. – И обидно. Шторм орал на меня, будто это я виновата, что короба съехали. Я ведь старалась удержать, – сама не заметила, как начала жаловаться другу.
– Просто он в душе не ебё… понятия не имеет, что ты девчонка. Знал бы, то…
– То турнул бы меня с корабля, – продолжила фразу за Рому.
– Да, – произнёс немного грустно и взъерошил волосы.
Вот в том-то и дело. Получается, пусть лучше орёт на косячного Алика, чем выгонит с корабля не менее косячную Аню.
– Ладно, до свадьбы заживёт. Не грусти, Аньк. Пройдёт всё, – подбадривал меня Рома.
Держал мои ладони и дул на повреждённую кожу. Заботливо так. А мне, кажется, даже легче становилось.
И когда я попыталась улыбнуться, дверь в каюту с грохотом распахнулась и явила взору Максима.
Стоял, смотрел на нас каким-то странным взглядом. Будто его подташнивает и вот-вот вывернет на пол.
Рома тут же подскочил на ноги. Я опустила голову, скрываясь за козырьком кепки. Про руки и вовсе забыла. Жесть.
– Это что ещё за херня?!
Максим
До прибытия в первый грузовой порт осталась неделя. Сдадим там груз и отправимся дальше.
На этой первой остановке пробудем примерно сутки. Все ждут. И команда, и я.
Несмотря на то что половину текущей жизни мы проводим на воде и вроде давно привыкли к этому образу жизни, на сушу тоже тянет.
Что ни говори, а плавники и жабры мы не отрастили, чтоб вечно на волнах качаться. Всё же хочется урвать кусочек суши даже во время рейса. Мужикам пар спустить, так сказать.
Но как бы приятно ни было от передышки, это и ответственности прибавляет. Пока идёт разгрузка и пополнение необходимых запасов, часть команды сходит с корабля на свободное время. И тут главное – не накосячить.
А то были прецеденты, когда во время такой остановки один парень из состава чуть за решётку не загремел за дебош в баре. И вроде за девчонку вступился, а крайним стал сам.
Нам отплывать. Сроки, маршрут. Всё горит и поджимает. А мы разруливали
