Колетта улыбнулась.
— По-моему, вам совершенно не о чем беспокоиться. Он славный парнишка. Они с Джиной начали строить друг другу глазки с первого дня, как она стала работать в магазине. Дней через десять он стал провожать Джину домой. Приятно смотреть, как начинается такой роман.
Тэннер нахмурился и отхлебнул кофе.
— Джине еще рано иметь дело с мужчинами.
Колетта задумалась, затем кивнула.
— Да, я не была бы счастлива, если бы у нее завязалось что-то серьезное в таком возрасте. Мне кажется, для женщины важно твердо встать на ноги, укрепить свою независимость. Только после этого стоит думать о серьезных отношениях с мужчиной.
Тэннер изогнул бровь.
— Значит, этим вы и занимаетесь? Добиваетесь стабильной независимости, чтобы потом заняться личной жизнью?
— Я уже давно независима, — возразила Колетта. — И не испытываю ни желания, ни необходимости впускать в свою жизнь мужчину. Мне нравится зависеть только от самой себя.
— Должно быть, вам одиноко, — заметил Тэннер.
Нет, она не будет чувствовать себя одинокой, если у нее родится ребенок, которого она, возможно, уже вынашивает.
— Мне некогда быть одинокой.
— У нас в Фоксране вы показались бы... неестественной.
Колетта удивленно подняла глаза.
— Неестественной? Это еще почему?
Тэннер усмехнулся.
— В Фоксране большинство одиноких женщин хочет одного: найти хорошего человека. О независимости они не думают. Им хочется быть половинкой одного целого.
Колетта рассмеялась.
— Значит, они — заблуждающиеся души. Насколько я могу судить.
— Вы как-то сказали, что живете самостоятельно с восемнадцати лет. Довольно рано вы зажили по-своему.
— Если бы Лилиана могла, она бы устроила так, чтобы я была сама по себе еще шестилеткой.
— Лилиана?
— Это моя мать, — пояснила Колетта.
Тэннер откинулся на спинку дивана. Бежевая обивка подушек казалась идеальным обрамлением для его смуглого лица.
— Вы называете мать по имени?
Колетта кивнула.
— Мне было десять лет, когда она уговорила меня называть ее Лилианой. Ей не хотелось, чтобы люди знали, что у нее такая большая дочь.
— Итак, вы фактически лишились матери в десять лет. Как и Джина.
Это утверждение застало Колетту врасплох.
— Я никогда раньше об этом не думала.
— А ваш отец? Он умер?
— Представления не имею. Я никогда его не знала. Они с матерью не были в браке. Он оставил ее, когда мне было месяцев шесть. Воспитывали меня сменявшие друг друга «дяди». Моя мать из тех женщин, которые не бывают одинокими.
Тэннер допил кофе и с мрачным видом посмотрел на часы.
— Уже первый час. Что они там делают?
Он поднялся, подошел к окну и выглянул на улицу.
— Послушайте, Тэннер, Дэнни зашел за Джиной почти в девять часов. Они хотели поесть и сходить в кино. Так что вернутся они где-нибудь в час, не раньше.
Тэннер отвернулся от окна и взъерошил волосы.
— Вам известно, что Джине остался всего год до окончания колледжа? Она должна получить диплом учительницы.
— Нет, я не знала. Мне самой всегда хотелось закончить колледж и получить диплом. Может быть, еще кофе?
Ей подумалось: а понимает ли Джина, от чего сознательно отказывается в своем стремлении к свободе?
— Нет, спасибо.
Когда Колетта выключила кофейник и вновь повернулась к Тэннеру, то заметила в его глазах такой блеск, что ее сердце сбилось с ритма.
— Вы таращите на меня глаза, — почти беззвучно выдохнула она.
— Прошу прощения. — Тэннер сделал шаг к ней. — Просто я подумал о том, почему так беспокоился из-за этого свидания.
— И почему же?
Ей хотелось, чтобы он отошел. Ей хотелось, чтобы он приблизился. Воздух в комнате наэлектризовался, и между мужчиной и женщиной побежали искры.
— Потому что я знаю, что начинает твориться в голове у мужчины, когда рядом с ним оказывается красивая женщина. Потому что это самое сейчас творится в голове у меня.
Сердце Колетты вздрогнуло, когда Тэннер дотронулся указательным пальцем до ее щеки.
— Что — это? — шепнула Колетта еще тише.
Теперь палец Тэннера касался ее нижней губы. Колетта чувствовала, что у нее подкашиваются ноги.
— Сейчас мне хочется узнать, насколько чувствительна у тебя ямочка за ухом. — Его теплое дыхание ласкало ее лицо. — Хочется узнать, мягкая ли у тебя кожа и такие ли сладкие губы, как можно подумать.
— Есть один способ это узнать, — выговорила Колетта, сама не веря своей смелости.
Глаза Тэннера засверкали еще ярче, когда он понял, что услышал приглашение. И он не стал терять времени и втянул ее губы в свои. Его руки сжимали ее, и на какую-то безумную секунду она почувствовала себя защищенной так надежно, как никогда в жизни. Ее охватила радостная дрожь, когда она ощутила эротическое прикосновение его языка и тепло его дыхания возле уха.
— Колетта!
Тэннер и Колетта отпрыгнули друг от друга, когда в гостиной зазвенел голос Джины.
— Тэннер? Что ты здесь делаешь? — изумилась Джина, входя в кухню и переводя взгляд с брата на Колетту и обратно.
— Тэннер зашел узнать, вернулась ли ты. Мы попили кофе, поболтали немного. Кстати, кофе еще остался. Я его только что выключила. Он, наверное, еще теплый.
Колетта сознавала, что несет чушь, но думать могла только о том, не слишком ли заметно, что ее губы распухли.
— Нет, никакого кофе. — Джина подавила зевок. — Тэннер, как видишь, я цела и невредима, так что можешь возвращаться в гостиницу. А я пойду спать. А утром хочу поговорить с вами обоими.
Когда Джина вышла, Колетта плотнее затянула пояс халата.
— Говорила я тебе, что с ней все будет в порядке. А сейчас мне тоже нужно поспать.
Ей нужно, чтобы он ушел, нужно оказаться от него подальше. А хочется ей больше всего на свете, чтобы поцелуй повторился. И это ее пугает.
— Значит, увидимся завтра.
— Да, наверное.
Тэннер замешкался у двери, и Колетта поспешила сказать:
— Спокойной ночи, Тэннер.
Их взгляды не встретились.
— Спокойной ночи, Колетта.
Она заперла за Тэннером дверь и прислонилась к ней. Необходимо держаться как можно дальше от Тэннера Ротмана. Он опасен для всего, чего она достигла тяжким трудом. Он лишает ее силы взрослой женщины.
Всего лишь одного мгновения, проведенного в глубоком и сладком поцелуе, хватило, чтобы она почувствовала себя слабой, зависимой. Одного этого достаточно, чтобы избегать такого человека любой ценой.
* * *
Тэннер вдохнул свежий ночной воздух. Колетта. Ее запах все еще дурманил его, и он все еще ощущал вкус ее губ.
