Выходя из блока Майкла, Катя увидела Глеба. Точнее сказать, его спину. Он входил в соседний блок. Свой блок. Вот где он живет. Это все усложняет. Впрочем, почему? Она просто постарается и дальше вести себя с Глебом, как уже ведет: холодно и отстраненно.
Глава 7
Глеб
Староста Марина выложила в чате группы сообщение: «В субботу не учимся. Будет ярмарка внеучебной занятости». Только этого не хватало! Лишний выходной, конечно, не помешает, но что за новая затея? Пахнет дополнительной нагрузкой — нет, просто за версту несет!
Глеб тут же настрочил злое сообщение, разметав по нему возмущенные стикеры:
>зачем это нам? мы второй курс! хватит, на первом насиделись на пятой паре!
>никитин, ты с утра решил докопаться? откуда я знаю? мне сказали — я делаю. мне ваще это староство нафиг сдалось, так что радуйся и не агрись!
Глеб скрипнул зубами. Старостой в группе действительно никто быть не хотел. Это еще удивительно, что Марина согласилась. Впрочем, она не слишком перетруждалась, просто пускала в чат сообщение об очередной задумке университетских массовиков-затейников, которым все эти мероприятия нужны были для галочек в отчете. Разумеется, ее тексты игнорились, и группу вечно критиковали за безынициативность и отсутствие патриотизма.
>когда нам еще по кружкам мотаться? у нас учеба!!!
>ты мне это говоришь? пойди в деканат и скажи декану.
>пипец полный!
>да в чем проблема? ты в тренажерку ходишь? иди запишись к даниле и гоу в его кружок «супер ворк-аут», полезное с приятным. и заодно у нас наконец-то будет движняк по ивэнтам, а то я задолбалась по всей группе отчитываться в нулях!
>ладно, спасибо за подсказку, так и сделаю, — написал немного успокоившийся Глеб.
Марина ответила фыркающим анимированным стикером.
Глеба даже кольнуло на миг чувство вины: и чего он действительно взъярился? Это все чувство обреченности, что грызет его в последние недели. Он старается отвлечься, но впадает то в тоску, то в настроение в стиле «последние деньки свободы? прожить так, чтобы было, что вспомнить».
Глеб запихнул в рюкзак тетради и пособия, проверил банковское приложение (дед затянул с переводом, денег только на поесть, и то скромно), снова психанул, ушел, хлопнув дверью.
Катя
После ремонта в блоке сложно было что-либо найти. Поиски фена заняли почти двадцать минут. Катя опаздывала и нервничала: Майкл попросил посидеть на ярмарке за столиком клуба — записать всех желающих. Сам он сомневался, что заинтересуется кто-то еще, кроме Катиных одногруппников и, кажется, его это полностью устраивало. Главное, чтобы в его кружке было пятеро участников. Именно такое количество требуется, чтобы деканат подписал разрешение. Пока ребят в клубе трое. Поэтому задача Кати — привлечь, уболтать, уговорить минимум двоих студентов вступить в литературное общество «Горизонты».
Яна красилась перед зеркалом.
— Ты прикинь, Кикимора мне замечание сделала! Обозвала меня готом, — язвительно сказала соседка по блоку, щедро окуная кисточку в коробку с черными тенями. — Старая маразматичка живет в прошлом веке. Готы? Я щас описаюсь!
— Ты с ней не связывайся, — рассеянно посоветовала Катя. — Кикимора… то есть Оксана Валерьевна — зам по воспиталке. Она имеет право замечания делать. И она очень злопамятная. Испортит жизнь запросто. Мне Майкл сказал по секрету.
— Майкл? — Яна оторвалась от зеркала. — Гордеев? Препод? Красавчик, очень секси. Жаль, у нас вести не будет. Тебе он нравится? А какие у вас еще секреты?
— Он… — Катя собиралась опровергнуть очередное предположение приятельницы, но быстро проговорила с фальшивым оживлением, — он чудо, секси да, очень. Просто немею, когда он рядом.
Она не стала уточнять, что немеет не из-за романтических чувств, а из-за странного смущения, которое с недавних пор вызывает в ней преподаватель английского. Пусть Яна думает, что Катины мысли заняты преподом. Пусть Арсений об этом узнает. Майкл Катю смущает, но в присутствии Сена ей почему-то гораздо хуже: неуютно и душно. Но почему? Ну подумаешь, преподов критиковал. Почему Катя это запомнила? Пропустила бы мимо ушей. Но нет, она ищет в Сене недостатки. И сравнивает его… с Глебом, забывая о его предательстве.
— Ян, где фен?! — крикнула Катя из кухни. — Ты вчера волосы сушила, я видела.
— Не помню. Да, я Маха-растеряха, Кэт. Ну не помню! Посмотри на полке, где косметика. Пока!
Яна унеслась. Через несколько минут от нее пришло сообщение:
>не забудь про флэт-гэг. не планируй ничего на вечер следующего воскресенья
Катя злобно зарычала. Волосы мокрые. На улице тепло, но не настолько, чтобы выходить с влажной головой. Телефон пискнул.
>вспомнила, — писала Яна, щедро украсив сообщение торжествующими смайликами, — на полке над моей кроватью
>осторожно, — следующий текст с безумными опечатками и автозаменами пришел минутой позже, — там череп. он острый. мне вчера подарили. хотела показать, но забыла
Но было уже поздно. Катя попала ладонью на что-то, глубоко порезавшее ей руку. Там, в глубине, у самой стены действительно стоял небольшой керамический череп, украшенный металлическим индейским ворбоннет(*). Перья были так остры, что Катя вскрикнула и прижала руку к животу, испачкав кровью футболку. Не было проблем!
(*традиционное индейское украшение из перьев)
Ладонь Катя перебинтовала, мысленно сказав спасибо маме за аптечку в сумке. Одной рукой вышло криво и косо, дезинфицирующая жидкость не помогла против кровотечения. В адрес Яны собирались на языке сочные и неприличные ругательства. Катя постаралась успокоиться. Бывает. Ничто не происходит просто так. И эта травма… что ж, возможно, это «освежающее» напоминание о том, что Катя опять начала проваливаться в сон наяву. Так уже было. Наверное, ее по жизни бить будут вот такими подсказками, чтобы в облаках не летала.
Ярмарку организовали на свежем воздухе. Студсовет загонял на нее разочарованных, потерявших долгожданный выходной день студентов почти палками. Впрочем, вскоре на ярмарке стало оживленно, особенно когда к студенческому городку подкатили два фудтрака с едой и напитками. Играла музыка. Университет явно пытался превратить лишнее, с точки зрения загруженных учебой студентов, событие в праздник. Получалось так себе.
Парни из группы помогли установить столик в тень липы. Катя села и подставила лицо солнцу. Скорей бы осень и дожди — это то, что она полюбила в последние годы, то, что согласуется с ее настроением. Нет, нельзя хандрить. Катя отвернула носок в кеде, полюбовалась на тату. Дракон. Символ победы над рефлексией и черной полосой в жизни. Наверное, стоило наколоть зебру.
Погода не давала сосредоточиться. Небо ясное, ни тучки. Спать хочется. Катя зевнула. Нужно что-то делать? Зазывать? Сплясать, может, как те девчонки с метелками чирлидерш за столиком игры в русскую лапту. Где вы, два человека, необходимые для открытия кружка? Ау!
Кате было лень даже шевельнуться. Она пригрелась и старалась поменьше шевелить рукой. Ладонь ныла.
— Хочешь, я убью соседей, что мешают спать? — сказал кто-то над ухом.
Катя вздрогнула и открыла глаза. Солнце слепило, и ей показалось… Но в лучах солнца, пробивающихся сквозь листву липы, над ней стоял Сен. Зайчики играли на его лице. Он улыбался. Во взгляде было нечто… как всегда непонятное. Неподалеку остановились девчонки с Катиного курса. Хихикали, как восьмиклассницы, глядя на музыканта, щелкали камерами телефонов. Испанский стыд просто. И за что это Кате?
— Не надо никого убивать, — проговорила она, выпрямившись. — Наоборот, мне нужна пара относительно живых студентов. А лучше — три.
