— А вы хоть иногда задумываетесь, прежде чем начинаете вынуждать кого-то делать то, что вам угодно, вопреки их желанию? Я понимаю, что вы наследный принц, без пяти минут король, но разве другие люди, члены вашей семьи или подданные, не имеют права сказать хоть слово?
— Вы сказали много больше, чем слово! — отрезал он, жестом вынуждая ее замолчать. — Я выслушал все, что хотел и готов был выслушать от вас!
— Но я не буду молчать! — воскликнула Гвендолин, не обращая внимания на прижатый к ее губам палец.
Напряжение было невыносимым, сковывающим. Она никогда еще так не трепетала. Как он ужасал ее! Как волновал! Каким потрясающим, наверное, был бы секс с ним — дикий, яростный, неистовый!
— Не будете?
Гвендолин конвульсивно сглотнула. Никогда в жизни она еще не встречалась с мужчиной столь сильным, столь властным.
— Нет. — Гвендолин вдохнула, пытаясь обрести привычную уверенность в себе.
Голос Беатрис звучал в ее голове, и звучал крайне неодобрительно. Беа, благоразумная и сдержанная, никогда бы не вела себя подобным образом. Она всегда полагалась на такт, дипломатию, тихую убедительность.
Гвен же была ее полной противоположностью. Но она находится здесь не как Гвендолин Пендерлинк, бунтарка-мятежница, а как Беатрис Страттфорд. И принц Нараян Бахадур ожидает от нее именно благоразумного поведения.
Он опустил голову и почти коснулся губами ее щеки.
— Я не могу позволить себе иметь строптивую супругу.
Его глубокий, чуть хрипловатый голос потряс все ее существо. Гвендолин ощутила, как напряглись мышцы живота — от страха и удовольствия одновременно. Ей захотелось прижаться к нему изо всех сил, прикоснуться к его телу, почувствовать на себе его руки, его губы…
Да ты с ума сошла, девочка! — прикрикнула она на себя. Совсем разум потеряла, если желаешь сразиться с принцем таким оружием!
И все же она хотела, отчаянно хотела спровоцировать его, посмотреть, как далеко он разрешит ей зайти. Где та черта, за которую он не позволит ей переступить, что сделает, если все же она попытается.
Власть. Контроль. Требование повиновения. Доминирование. Она сильна в этом. Очень сильна. Настолько, что до сегодняшнего дня еще не встречала мужчины, с которым могла бы померяться силой.
— Современный муж не должен требовать от супруги безоговорочного повиновения. Нет, ему бы стоило приветствовать в жене желание сотрудничать и добиваться взаимного уважения.
Его губы были по-прежнему в опасной близости от ее лица.
— Но женщина не может уважать мужчину, который позволяет ей наступать ему на горло.
— Мне кажется, ваше высочество, что до настоящей минуты вы еще ни разу не позволили мне даже приблизиться к вам, не то что «наступить на горло».
Он приподнял пальцем ее подбородок, заглянул в самую глубину зеленых глаз и увидел там бунтовской огонь, который ей никогда не удавалось спрятать.
— Вы отказываетесь сдаться.
От его прикосновения и взгляда у нее снова закружилась голова.
— А почему я должна сдаваться? Если вы действительно хотите иметь современную образованную европейскую жену с чувством собственного достоинства, то должны только приветствовать мои слова и мысли.
— О, я приветствую их, безусловно. Просто не ожидал, что моя невеста будет оспаривать любое пожелание.
— Я пока еще не ваша невеста. И вы не высказываете пожелания, но предъявляете требования. А это большая разница. И мы оба это понимаем.
Гвендолин откинула голову назад, положила ладони ему на грудь и решительно оттолкнула. Она ни за что не позволит принцу подчинить ее волю своей.
Он оторвал взгляд от ее глаз, перевел на ее губы, на длинную шею и еще ниже, на округлые груди.
— А если я попрошу вас посещать языковые уроки?
Его взгляд волновал ее. Больше, чем просто волновал. На самом деле он так возбуждал Гвендолин, что груди начали болеть, соски напряглись, словно он прикоснулся к ним не взглядом, а рукой.
— Тогда я обдумаю вашу просьбу.
Ее голос стал ниже, в нем появились хрипловатые нотки сексуального желания. Он знает, конечно, знает, не может не знать, что с ней творится.
Принц снова перевел взгляд на ее лицо — на полные губы, на пылающие щеки и наконец на глаза.
— Мы не обязательно должны сражаться по любому поводу.
О, каким тоном он произнес эту короткую фразу!.. Гвендолин ощутила, как по всему телу распространяется тепло — чувственное тепло желания и обольстительного влечения.
— Я сейчас не сражаюсь.
Принц улыбнулся уголком рта.
— Верно. Но я уверен, что это только минутная передышка.
Ох, эта полуулыбка-полуусмешка. Она опасна, очень опасна. Загадочна. Словно он знает о ней все, даже то, чего Гвендолин не подозревает о себе.
— А вам не нравится противоборство?
Принц откашлялся.
— Нет. — Его взгляд смягчился и потеплел. — Мне больше нравится заниматься с женщиной другими делами, особенно если это моя женщина.
Снова «моя женщина». Снова этот собственнический тон. Но она не желает быть чьей-то собственностью.
— Что ж, давайте посмотрим, как у нас это получится, — мягко продолжил принц все тем же хрипловато-сексуальным голосом, так глубоко волнующим Гвендолин. — Леди Беатрис, я прошу вас подумать, не сумеете ли вы счесть возможным для себя посещать уроки языка, истории и культуры моей страны, которые должны начаться через… — он кинул быстрый взгляд на часы, — десять минут. Для меня это крайне важно. Поэтому настоятельно прошу изыскать возможность и как-нибудь втиснуть эти занятия в ваше перегруженное расписание.
Принц не оставил ей ни единого шанса, и она знала это. Он просил, верно, но ожидал в ответ только согласия. Черт бы его побрал! С этим Нараяном Бахадуром воистину невозможно справиться.
— Я сверюсь с моим расписанием и посмотрю, что смогу сделать, — резко ответила Гвендолин. — Если на это утро у меня не запланировано ничего иного, то постараюсь посетить предложенные вами занятия.
Его глаза заблестели. Улыбка стала откровенно насмешливой. Он прикоснулся пальцами к ее волосам.
— Боюсь, миледи, вы слишком много общались с западными мужчинами.
Его слова, жест, ухмылка — все они заставили ее внутренне содрогнуться. Власть продолжала смещаться в его сторону. Он уже прикасался к ней как к своей женщине. И ее тело отвечало ему. Отвечало, словно так и полагалось.
— Я сказала, что постараюсь.
Он неспешно убрал руку, но сначала поиграл густыми каштановыми прядями.
— Конечно. Мы оба знаем, что вы сделаете, как я прошу. Вы в Непале, дорогая, и скоро поймете, что мое желание — закон. — Принц Нараян Бахадур поднес ее руку к своим губам и поцеловал. — Наслаждайтесь вашим уроком. Я буду с нетерпением ждать отчета о вашем времяпрепровождении сегодня вечером.
