Разве удивительно, что он потерял к ней всякий интерес?
И все же в их ставшие такими редкими встречи рядом с ней был прежний Георг — улыбчивый, открытый, лукаво улыбающийся ей. Нежный, заботливый. Ни словом, ни жестом он не намекал, что хотел бы что-то поменять в своей жизни.
Но — два раза в месяц, строго по расписанию, а то и реже. Поначалу Марина бесилась, потом ревновала. Через два года ощущала себя сиротливой и обманутой.
Мало, ей было этого мало. Как возлюбленной и как женщине. Ей хотелось настоящих страстей. Хотелось прогулок на закате — как раньше. Побегов на яхте. Порывов и сюрпризов. Но все это — не про Георга, теперь она это понимала. Спокойный и рассудительный, он был как теплая ванна с пенкой и ароматной солью. Искупаться можно, а вот спустить на воду свою каравеллу и ринуться в бой с пиратами или пуститься в кругосветное путешествие… да даже поймать рыбу или поплавать — не выйдет никак. Слишком тесно и мелко.
Спустя три года она обрела свою точку равновесия. Научилась подчиняться его режиму, не задавать лишних вопросов, всегда принимать своего Одиссея. Вот только ее юное тело шептало все громче тихую песню желаний, настойчиво-женских. Снились странные сны. А на грани сна и яви она мечтала. Представляла себе горячие мужские губы, пьющие ее дыхание, сильные руки, в которых можно укрыться, поцелуи, что как огонь. Ей всё казалось, что чего-то она не познала, не постигла. Хотелось… да. Любви и страсти, как в книгах, как в рассказах сестры, которым она не могла не верить. Хотелось подгибающихся коленей, предающего тела, стонов в унисон — всех тех глупостей, которые вроде бы и существуют в мире, а вроде бы и злая выдумка озабоченных людей. Георг был похож на тихий морской бриз. Чуток, нежен и спокоен. Никаких шквалов, никаких порывов ветра и девятых валов страстей. Да и не нужно: Марина угадывала его чувства по дыханию, по движениям тела. И сама — была тиха и покорна. Так было правильно.
Когда он приезжал — глупые фантазии исчезали из ее головы, в ответ на размеренные ласки Георга суетные мысли отступали куда-то, словно их и не было вовсе.
Зачем же ей другое, пустое, выдуманное, если у нее всё хорошо и правильно? И почему ее так угнетает пустота и холод, которые постоянно ощущаются в его отсутствие? Слишком многого ты хочешь, Марина. У тебя есть все, о чем ты могла мечтать: работа, учеба, яхта и очень даже достойный мужчина. Прекрати себя корить и ждать чего-то большего. Учись быть счастливой с теми картами, которые выдала тебе судьба. Поверь, у тебя далеко не самый плохой расклад.
***
Ломаная линия волны, неспешное дыхание прибоя. Темный песок под ногами, мокрый, вязкий, как глина, и теплый. Сердцебиение великого океана, будто отзвуки этой вселенной.
Она опять идет куда-то. Легко так, как будто летит. Чуть слышно касаясь пальцами ног песка, почти не оставляя следов. Она словно птица над морем, свободная и вольная. Нараспашку — все грехи и тайные желания.
Тихий стон, дрожь по коже, предчувствие прикосновения волны к босым ногам. Теплой, ласковой — как поцелуй. Брызги воды, соль на губах.
Как же хочется настоящего! Не просто идти по берегу любви, слегка лишь намочив ступни, а нырнуть в нее с головой, утонуть, разучиться дышать от страсти. Хочется мужских рук, в которых можно сгореть без остатка. Хочется отчаянных жадных поцелуев, слияний — до боли, до дрожи. И такая тоска внутри, такое одиночество — что она не может найти в своей пустоте себя саму.
Она кричит, словно чайка, раскидывает руки, куда-то бежит. Кажется, что вот-вот поймает, догонит, увидит… Но ноги утопают в вязком песке и легкие горят огнем, силы уходят — опять не успеет.
Останавливается, тяжело дыша, совсем выдохшись, с тоской смотря на океан. Какая безбрежная гладь, какое величие! Океан, в отличие от нее, вечен и сегодня безмятежен.
И вдруг за спиной, близко-близко, она ощутила его шаги. Услышал ее отчаянный зов. Пришел.
Будто лучи солнца скользят по ее волосам и плечам. Согревая, давая покой ее измученной душе и так остро страдавшему телу. Как заря, которой стоит лишь мазнуть полоской света небо на востоке, и запоют петухи, и все ужасы ночи отступят. Ей стало легко и уютно, как дома.
Откуда-то она знала, что оглядываться нельзя, только ждать, терпеливо и стойко. Ждать она умела, научилась уже.
Марина стояла, выпрямившись, напряженная, будто струна, чувствуя всей кожей — он рядом. И все равно вздрогнула, когда крепкие мужские руки медленно и нежно обняли ее плечи так горячо и желанно, обещая покой и любовь. Прижали к широкой груди. На шее вспыхнуло жаром его дыхание. Трепетный поцелуй в плечо прозвучал как удар, от которого разом подогнулись колени. Сознание предательски ускользало, оставляя Марину — и ее безвольное тело, так жаждущее подчиниться, соскользнуть, сдаться в этот сладкий плен.
А вдруг это — не он? И она доверяется чужому человеку, теряя себя, совершая свою последнюю ошибку, ту, которая окончательно разобьет ее на осколки, сломает, смешает с морской пеной? Девушка оглянулась. Ей очень нужно было увидеть его, убедиться, поверить.
Секунда, другая, ровно два удара сердца, ровно один глоток воздуха. И тут же внезапный холод — до судорог, до зубовного скрежета. Он просто ушел, не сказав ей ни слова, исчез.
Снова — исчез. Оставляя ее одну в холоде и отчаянии. Кто это был?
Примечания
1. Марина (лат.) — морская.
2. Склянка — 30 минут корабельного времени, отсчитываемые корабельным колоколом, банка — каменистая мель, аврал — срочные корабельные работы, полундра — «берегись!» — слово ставшее боевым кличем русских военных моряков.
